* * *
...Мы сейчас переживаем эпоху отрицания. Все мы... против чего-то выступаем.
Кажется, каждый старается определить свое интеллектуальное кредо, свою политическую позицию именно через отрицание: вот я являю собой нечто иное, чем мой ближний. Допустим, это так, но это чистое отрицание, а чистое отрицание – это ничто. Сказав, что данный предмет не белый, мы так и не узнаем, что это за предмет. Видите ли, быть только против чего-то никогда не приводит к тому, чтобы стать чем-то. Обозначая лишь наши различия, мы ничего не добиваемся — и один известный философ заметил, что различия — только пределы вещей, ни отнюдь не сами вещи...
Ну хорошо, давайте назовемся антиклерикалами (напомним, что это выступление Х.Ортеги-и-Гассета сделано на конференции социалистов, посвященной борьбе с клерикализмом. - Ред.), но тогда я должен заметить, что как раз клерикалы-то и не обладают позитивной идеей: клерикалы — это антимасоны, антисоциалисты, антиученые, антиморалисты, антидемократы, наконец, просто анти-мы... И я хотел бы подчеркнуть, что менее всего нас должно заботить не то — быть или нет антиклерикалами, антимонархистами или антибуржуа – сначала необходимо поработать, чтобы обрести самих себя, обогатить свой дух, сделать его могучим и наполнить энергией. Мы не можем оставаться только врагами наших врагов: это означало бы превратить мир в сплошное отрицание... И вот против этого я и протестую: социализм — самое весомое и благородное, богодухновенное слово в современном этическом словаре, в этом понятии не может заключаться лишь одно отрицание... Социализм для меня не абстрактная категория, подобная научным терминам, это не нечто вне меня, что я могу допустить или исторгнуть из своей души. Для меня социализм – новое слово, слово евхаристическое – слово причастия, причащения, символизирующее все те добродетели, которые несут в себе обновление, все плодотворные устремления и созидание. Для меня социализм и человечество — два слова-синонима, два разных названия одной и той же высшей идеи. И когда они произносятся энергично и с убежденностью, тогда сам Бог является во плоти и поселяется среди людей.
Социализм для меня — это культура. А культура — возделывание и строительство, сеющие среди людей мир. Социализм — строитель великого мира на земле. Как же мне не потрудиться во имя того, чтобы социализм в основе своей перестал наконец означать враждебность, отрицание, борьбу? Нет, нет, мы, социалисты, отнюдь не только враги наших врагов, у нас есть идеал неисчерпаемого творения, вокруг которого люди группируются и объединяются, к которому они причащаются и который помогает им научиться жить вместе...
Не знаю, возможно, то, что я скажу, удивит вас: ведь вас учили, что главная формула социализма — борьба классов. Поэтому я и не вступил в вашу партию, хотя мое сердце сочувствует вам. Нас разделяет только одно определение: вы социалисты-марксисты, а я-не марксист.
Для вас социализм тождествен марксизму. Так в чем наши различия"?.. В чем существо марксизма? В основе всего исторического разнообразия лежит разнообразие экономических отношении: каждая эпоха характеризуется определенным видом производства, особенным способом получать продукт, то есть вещь экономическую, или товар, суть которого сводится к тому, чтобы быть средством к существованию. Но обратите внимание: экономическое – это всегда и исключительно средство, средство для поддержания жизни, например. Но жизнь — это уже не что-то экономическое, и при таком взгляде она является целью, по отношению к которой вещи экономические служат только средствами.
... Карл Маркс никогда не говорил, что человеческая история состоит лишь из экономических реальностей. Да и как он мог такое сказать, если для него экономическое было только царством средств? Да, единственным объектом интереса было царство средств (по Марксу — царство необходимости. — Ред.), но он никогда не отрицал царства целей. Имеют ли они смысл без средств? Могут ли существовать средства, которые не являлись бы средствами для чего-то еще? Вся экономика – это в чистом виде средство для того, что экономикой не является.
Интерес Карла Маркса заключался в том, чтобы раз и навсегда определить, что все составляющие социальной человеческой истории – религия, политика, мораль – всегда выступают как формы экономической реальности и не имеют смысла без их соотнесения с экономической сферой.
Итак, вероятный смысл всех сочинений Карла Маркса состоит в утверждении, что религия, политика, мораль, право — все это не более чем различные формы одной и единственной материи; человеческая история, таким образом, являет из себя материю, которая постепенно проходит через все эти формы: материя — это нечто экономическое, производство. И поэтому в конце концов идея Маркса и была названа материализмом.
Сегодняшняя эпоха является особенной потому, что экономическая материя, то есть производство, возникает из соединения двух факторов, которые становятся все более независимыми друг от друга. В средневековье ремесленник производил вещь собственными орудиями. Сегодня два фактора все больше и все быстрее дифференцируются: производитель может только предложить свой труд, и таким образом из ремесленника становится наемным рабочим. Орудия производства уплыли из рук того, кто ими распоряжался, и сконцентрировались в гигантских состояниях, именуемых капиталом. Карл Маркс прокомментировал этот переход орудий из рук кустаря в руки собственника и назвал эту эпоху эрой капитализма.
Но суть капитализма — не существование капитала: капитал был и будет всегда, поскольку всегда были и будут орудия производства; характерным для капитализма является не вообще капитал, а капиталы. Существует множество капиталов, и они владеют сегодня средствами производства, и в силу самой их многочисленности они вынуждены конкурировать. Эта конкуренция дает два эффекта: первый — прогрессивное ухудшение положения рабочего; второй – то, что названо накоплением и концентрацией капиталов. Действительно, в рамках такой конкуренции менее сильные капиталы поглощают друг друга и владельцы этих поглощенных капиталов пополняют тесные ряды пролетариев.
Два фактора, порождающие экономический продукт, имеют, таким образом, противоречивые интересы: страшная непримиримость на грешной земле тех метафизических концепций, что мы называем капиталом и трудом, как меч рассекает полнимое злом людское племя на две антагонистические части. — на тех, кто трудится, и на тех, кто обладает собственностью.
И нет единства человека: есть два класса людей, два класса, которые враждуют между собой именно потому, что должны жить вместе, чтобы производить. Все вы лучше меня знаете этот закон марксизма, названный классовой борьбой. Карл Маркс обнаружил, что эта борьба была исторической реальностью, и решил, что самым благоразумным было бы научно ее организовать: так родилась социалистическая партия, политическое оружие четвертого сословия (пролетариата. — Ред.).
Но, говоря по правде, такой вот социализм очень стар: еще двадцать четыре века назад в Афинах Платон написал: «Почему мы говорим об одном городе? А не является ли каждый город на самом деле двумя городами, которые живут вместе в постоянной борьбе – город бедных и город богатых?»
Классовая борьба как средство обобществления производства и составляет основу марксизма. Вас этому учили, и я не собираюсь сюда вторгаться. Весь этот марксизм — кроме некоторых частных экономических теорий Маркса, являющихся технически ошибочными, - весь этот марксизм я допускаю и защищаю. В общем, я никак не кажусь антимарксистом... Но... на марксизме и заканчивается моя социалистическая вера...
Вы уже знаете, что социализм появился задолго до Маркса. Я решительно протестую против той фальсификации истины, с помощью которой пытаются свести к марксизму весь социализм. Социализм слишком велик, чтобы его могли вынести на себе только одни плечи. .. Маркс... является не более чем одним из социалистов. Маркс не был марксистом — так же, как и Иисус из Назарета не был католиком...
Неправда, что победа социализма будет итогом борьбы классов и фатальности экономической эволюции. Смысл триумфа социалистической идеи, ее сила прояснятся, если вспомнить, как появилась в середине века новая идея общества...
Общественная жизнь состоит, как я уже говорил раньше, ссылаясь на Маркса, из материи и форм, которые она обретает. Социальная материя, как это определил Штаммлер (Р.Штаммлер, 1856—1938, — известный немецкий философ, социолог, юрист, представитель марбургской школы неокантианства), — это экономическая субстанция, а форма – это ее организация. Социальная жизнь — это не только экономика, ежеминутно она подчинена действию законов, управляется правовыми нормами. И право – это ее организация. Удивительно хорошо это видел Сен-Симон, когда утверждал, что для должной организации того, что он называл индустриальным обществом, была необходима новая духовная власть. Но какой же была власть старая? Где и в чем покоилась духовная власть предыдущего режима?
Господа, поразмыслим немного над тем, что хотел обозначить Сен-Симон этим словом: духовная власть. Это не сила, не что-то навязанное физически, а скорее духовное пламя. Это то, что дает силу духу! Когда наш интеллект подчиняется какому-либо влечению, мы говорим об убеждениях. Духовной властью мы признаем над собой то, что в состоянии убедить нас. А каков был источник убеждений при старом порядке?
Вы знаете, что науки – это те пути к решениям, что мы находим для проблем, с которыми сталкиваемся в окружающем нас мире. Тайны звезд... мы раскрывали с помощью астрономии. В общем, для решения проблемы изыскиваются принципы, которые ее объясняют. Главное в любой науке, таким образом, - принципы, на которых она основывается. Все науки вместе образуют причудливое архитектурное сооружение — они стоят, опираясь одна на другую, а на каждую следующую нанизываются остальные. Экономика организуется правом; наука права опирается на мораль и так далее.
Старый режим уходит корнями в средневековье: и тогда существовали науки, но все они опирались на теологию или религию. От силы и строгости последних зависели сила и строгость всей организации старого порядка.
Не могу останавливаться на описании того, что есть религия: это был свод самых общих принципов, объясняющих Вселенную, и основных принципов морали. Бог был создателем и моральным законодателем, но обладал и общественным авторитетом: «Всегда, когда вы будете вместе, вы найдете меня среди себя». Божественный авторитет был последней опорой социальной организации в те времена, когда люди жили с религиозной убежденностью. Религия в течение долгих веков источала из себя духовную власть: Бог был великим социализатором, строителем общества. Люди объединялись, причащались (к Богу) и вступали в общество, укрепляясь в своей вере. Они были сыновьями Бога и подданными Короля, его наместника на земле. Свиток прав и обязанностей, которые-то и составляли ткань общественных связей, покоился на исполинском и окруженном тайной столпе, установленном Господом.
Религиозная убежденность — это убежденность наивная, стыдливая, сентиментальная. Когда Сен-Симон постигал мир, он обнаружил, что религиозности уже не существовало, а общество начинало распадаться, разобщаться. Но новая форма убежденности уже завоевывала пространство, это была убежденность рассудочная, основанная на здравом смысле, убежденность научная... Она-то и формировала культуру, которая и была для Сен-Симона новой духовной властью, которая призвана организовать людей. Но раз нам слово дух кажется отдающим мифологией, то будем называть это, если угодно, идеальной властью. Культура – это вовсе не расплывчатое понятие: культура — это основанное на науке взращивание в каждом человеке умения понимать, умение чувствовать, а также прививание нравственных принципов. Поэтому для того, чтобы культура воистину стала духовной властью, необходимо перестроить общество, в котором все люди приобщались бы к культуре, а учреждения — трансформировались бы таким образом, чтобы все смогли стать культурными.
Один насмешливый французский поэт писал: когда есть чем платить за жилье, можно подумать и о добродетели. И поэтому первое, чего нужно добиваться, так это более справедливого экономического устройства общества.
Человек является человеком постольку, поскольку он способен приобщаться к науке, к добродетели, к культуре. Это величайший смысл социализма, указанный Сен-Симоном; это неисчерпаемое содержание демократической идеи: надо сделать так, чтобы предоставить всем людям условия, в которых они могли бы стать полностью людьми. Человек не тот, кто лучше питается; человек тот, кто думает и ведет себя в соответствии со строгой нравственностью. Пища, одежда, все экономическое - не более чем средство для культуры.
...Культура всеохватывающая – это действительно современная духовная власть. Благодаря тому, что люди образованные, владеющие знаниями, убедились в том, что участие всех в культуре является долгом, они прямо или косвенно поддерживали социалистические партии.
Право на целостный продукт труда, которое отстаивает ваша партия, не более чем средство для завоеваний другого права: права на целостную человеческую культуру... Но необходимо, чтобы наряду с минимальным рабочим днем вы с такой же энергией отстаивали право на образование для всех. Социализм Маркса, как видите, лишь средство для завоевания культурного социализма. Социализация орудий производства — средство для социализации науки, добродетель. Культура идет на смену мифологической идее Бога в его социализаторской (то есть формирующей и связывающей общество воедино) функции.
Неразрывная связь между культурой и социализмом такова, что сила последнего зависит от культуры каждого народа... Мы будем вместе участвовать в кампании, но не только путем отрицания... Не сеяние вражды, раскола, распада, а строительство общей жизни, общества, человеческого братства, создание истинно дружеских уз между людьми...
А другой главной чертой социализма является то, что это общество, общность, дружба возможны лишь только в том случае, если мы станем работниками: нет более прочной общности, чем общность труда...
Социализм — это нечто большее, чем просто экономическая необходимость, социализм – это справедливость. А что такое справедливость, если не основанное на знании человеколюбие, превосходящее сентиментальное милосердие Евангелия?..
Постарайтесь увидеть при этом и другую важную задачу социализма: сделать добродетель понятием светским, привнести ее в мирскую жизнь...
Обобществление культуры, соединение в сообщество всех тружеников, возрождение морали — вот что означает для меня социализм...
Нет, социализм не может удовлетвориться только тем, чтобы ругать священников, бичевать их архаические обряды и сооружение монументов невежеству, подсчитывать миллионы песет, которые ежегодно оседают у отцов-иезуитов, моих бывших учителей. Если дело социализма свести только к этому, то не миновать ему печали от столь неблагодарного труда. Вспомним Геркулеса, чистящего Авгиевы конюшни; наверное, ему приходилось зажимать себе нос... Разве можно свести новое возрождение социализма лишь к полицейским мерам и злословию?.. Мы возвращаем на землю новую идейность,.. более плодотворную, полную энергии; мы исповедуем и практикуем веру в подлинно современные добродетели, в ней есть жизненная сила...
...Мы несем другую духовность - научную концепцию природы и политики, более точное и правильное понимание морали, эстетически более глубокие чувства. Мы несем Испании справедливость и целеустремленность, новую религию, причастность к высшим ценностям — мы несем культуру.
"Новое время" № 37, 1990 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий