В декабре 1956-го вышел специальный номер журнала «Социализм или варварство», посвященный событиям в Венгрии в 1956 г. В нем была опубликована статья К. Касториадиса «Пролетарская революция против бюрократии». К. Касториадис увидел в «венгерском восстании» вершину пролетарского движения против восточно-европейского бюрократического капитализма. Позже это же увидел в требованиях бунтарей Мая 1968 г. подтверждение своего анализа противоречий современного капитализма: «… движение показывает фундаментальное противоречие капиталистического бюрократического общества, это – не «анархия рынка», не «антиномия между развитием производительных сил и формами собственности» или «коллективным производством и частным присвоением». Центральный конфликт, порождающий все прочие, раскрылся как конфликт между руководителями и подчиненными» [Сидоров А. История группы «Социализм или варварство» (1949-1965) // http://revolt.anho.org/archives/1538].Но как события в Венгрии (1956), Чехословакии (1968), Польше (1970-1971, 1980-1981) и Китае (1989) показали невозможность «демократизации» и «десталинизации» государственно-бюрократического капитализма, выступающего под именем «социализма», так и события Мая 1968 г. и движение «Occupy» (2011-2014) подвели черту под надеждой «человеческим» путем трансформировать западный капитализм. Ни социалистическая бюрократия, ни и западная буржуазия никогда не отдадут власть по своей воле.
Но «не все так плохо», как оказывается…
Сама капиталистическая система развивается и предоставляет теперь новые возможности борьбы с ней.
К сожалению, почти никто сейчас не понимает, что именно происходит в мировой социально-экономической системе, нет ни одного проблеска в узнавании сути процесса, поскольку сознание нынешнего мира неимоверно затмила болезненная пелена классического «марксизма-ленинизма» сталинско-советского образца.
В последнем исторический материализм рассматривается как применение диалектического материализма на практике (в социальной сфере), в то время как советский марксизм, в действительности, лишь «… подчиняет исторический материализм диалектическому материализму, или, иначе говоря, историческая жизнь человечества подчиняется им космической жизни, и, в частности, вся история классовой борьбы оказывается частью единого космического процесса становления материального мира. Диалектика при этом оказывается не столько динамическим описанием перехода от одного исторического этапа к другому, сколько статическим описанием иерархического перехода с одного уровня космической жизни на другой. Так что история мысли, в частности, оказывается гарантированной внутренним устройством «самой космической жизни». Это описание больше отсылает к неоплатоническим учениям древности и к натурфилософии Шеллинга и Гегеля, нежели к западному марксизму…» [Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности // Вопросы философии. – 1992. – №9. – С.52-60. – http://ec-dejavu.ru/g/Groys_Russian_Identity.html].
Причины и возможности грядущей радикальной социалистической революции – фундаментальные противоречия между Востоком и Западом, бюрократическим и конкурентным капитализмом, противоречия между управлением и подчиненным трудом.
Но в данном случае на первый план выходит тотальная борьба между, с одной стороны, представляющим еще индустриальный уровень развития производительных сил, государственно-монополистическим капитализмом (ГМК, империализмом) в форме «Государства» и, с другой стороны, находящимся уже на постиндустриальном, нанотехнологическом и информационном уровне, финансово-корпоратократическим капитализмом (ФКК, глобализмом) в форме «Корпорации».
Первая управляется нанятой национально-территориальной олигархией бюрократией (в том числе и коммунистической бюрократией), жаждущей все и вся контролировать, вторая – наёмными топ-менеджерами, ответственными перед транснациональными кланами финансовых олигархов (магнатов) и собственниками (обладающими контрольными пакетами акций) гигантских корпораций. Однако собственники уже абсолютно отстранены от власти, вырождаясь в рантье. Да, управленцы-менеджеры существовали тысячелетия, но лишь как прослойка между основными эксплуататорскими и эксплуатируемыми классами. Классом менеджеры становятся только в эпоху НТР на базе монополизации промышленности и банковского капитала (банки начинают управлять капиталом, многократно превосходящим их собственный капитал).
Качественным отличием ФКК от традиционного ГМК является объективное наличие транснациональных корпораций, глобальных коммуникаций и общей окружающей среды. «… Именно эти факторы меняют роль государства без всяких анархических революций и бунтов» [Волынский А. Основные положения духовного коммунизма // http://intertraditionale.kabb.ru/viewtopic.php?f=66&t=10392&sid=5b58015fe1f2c3eb6cfdef43832f1704&start=40#p71020].
Анализ феномена ФКК фундаментально представлен в теории «управленческой революции (революции менеджеров)» Дж. Бёрнхема и затем нашел развитие в трудах А. Берли, Г. Минса и др. экономистов и социологов.
Но можно сказать, что началу анализа данного феномена положил ещё Ф. Энгельс в 1881 г. в работе об общественных классах [Энгельс Ф.. Общественные классы – необходимые и излишние // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.– М.: ГИПЛ, 1961. – Т.19. – С.296-299]. Как эмпирический факт отмечается возникновение многочисленных акционерных обществ (как форм частичного обобществления собственности) сначала в некоторых, а затем и в большинстве отраслей промышленности (главным образом, для того, чтобы справится с кризисом перепроизводства). Тем самым, капиталисты как класс перестают выполнять функцию управления, передают эту функцию наемным работникам и перестают быть общественно необходимыми, превращаются в рантье: «… Экономическая функция капиталистического класса заключалась в действительности в том, чтобы создать современную систему паровых фабрик и паровых путей сообщения и сокрушить все экономические и политические препятствия, замедлявшие или тормозившие развитие этой системы. Не подлежит сомнению, что, пока капиталистический класс выполнял эту функцию, он был при тех условиях необходимым классом. Но так ли обстоит дело еще и теперь? Продолжает ли он выполнять свою важную функцию руководителя общественного производства, расширяющего его в интересах всего общества в целом? Посмотрим. Начнем со средств сообщения. Телеграф находится в руках государства. Железные дороги и значительная часть морских пароходов принадлежат не отдельным капиталистам, которые сами ведут свои дела, а акционерным компаниям, дела которых ведут за них наемные лица – служащие, положение которых в сущности одинаково с положением привилегированных, лучше оплачиваемых рабочих. Что же касается директоров и держателей акций, то и те и другие знают, что чем менее первые вмешиваются в управление, а последние – в наблюдение, тем лучше для предприятия. Слабое и большей частью небрежное наблюдение является, в самом деле, единственной функцией, остающейся в руках владельцев предприятия. Итак, мы видим, что в действительности капиталисты, собственники этих огромных предприятий, не выполняют никакого другого дела, кроме получения каждые полгода денег по купонам на дивиденды. Социальная функция капиталиста перешла здесь в руки служащих, получающих заработную плату; а капиталист продолжает класть в карман в виде дивидендов вознаграждение за эти функции, хотя он перестал их выполнять ... То, что верно для железных дорог и пароходства, с каждым днем становится все более и более верным для всех крупных промышленных и торговых предприятий. Учреждение акционерных компаний – превращение крупных частных предприятий в общества с ограниченной ответственностью стало лозунгом дня в последнее десятилетие и даже раньше» [Энгельс Ф.. Общественные классы — необходимые и излишние // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.– М.: ГИПЛ, 1961. – Т.19. – С.297-298].
Правда, далее делается вывод, что раз капиталисты перестали быть общественно необходимыми, то есть уже физически не могут выполнять функцию управления, следовательно это за них сделают рабочие: «… Результат, стало быть, таков: экономическое развитие нашего современного общества все более и более ведет к концентрации, к обобществлению производства в огромных предприятиях, которыми уже не могут более руководить отдельные капиталисты. Всякий вздор о «хозяйском глазе» и о создаваемых им чудесах превращается в явную бессмыслицу, как только предприятие достигает определенных размеров. Представьте себе «хозяйский глаз» на Лондонской и Северо-Западной железных дорогах! Но то, чего хозяин сделать не может, то рабочие, наемные служащие компании, с успехом могут делать и делают» [Энгельс Ф.. Общественные классы — необходимые и излишние // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.– М.: ГИПЛ, 1961. – Т.19. – С.299]. Т.е., поскольку социальная функция капиталиста перешла в руки наемных рабочих в лице «служащих как привилегированных, лучше оплачиваемых рабочих», то Ф. Энгельс констатирует, что и политическая функция капиталистов также должна перейти к рабочим. Затем, произведя всеобщее обобществление собственности, имеющие власть рабочие-менеджеры («крупносоциалистический рабочий класс») реализуют социальные программы (обеспечения прав на труд, образование, охрану здоровья и проч.), «подтянут» остальных рабочих («мелкосоциалистический рабочий класс») к надлежащему уровню и, тем самым, произойдет становление социалистическго общества.
Фактически, это и реализовалось: «… На Западе, в Европе и США, происходит прусский переход к социализму. Наемные работники, то есть выделившийся из мелкосоциалистического рабочего класса крупносоциалистический класс менеджеров, оттесняет от управления экономикой индивидуальных капиталистов, но не уничтожает их, … а сливается с ним. Классовый характер капиталистов меняется, они сами превращаются в менеджеров – переписывают свои капиталы в собственность различных фондов (чтобы не платить налог на наследство), а сами становятся управляющими этими фондами. Возникает современное европейское социальное государство» [Мальцев А.А. Прогноз, блестяще реализовавшийся, но совсем не так, как предполагалось // http://anatolsen.livejournal.com/219599.html].
Однако последующее, после Ф. Энгельса и ІІ Интернационала, поколение коммунистов посчитало, что такая «власть рабочих» должна приобрести форму «диктатуры пролетариата», где пролетариат – как раз антипод «служащих» как непривилегированные, не лучше оплачиваемые, т.е. усиленно эксплуатируемые, рабочие, контролирующие морально и политически своих «служащих». Таким образом, на мировой арене происходит классовая борьба внутри самого рабочего класса – между «лучшими рабочими» (бонатариатом), исполняющими в обществе экономическую и политическую власть (менеджмент), и остальными рабочими (пролетариатом). Задача коммунистической интеллигенции как выходцев из пролетариата (и части буржуазии, разочаровавшейся в вырожденчестве своего класса) ставится определенно – создать политическую организацию («партию нового типа»), которая должна привнести «социалистическое сознание» в рабочий класс и поднять его на революцию, поскольку в «обычной жизни» пролетариат борется исключительно за экономические требования, а задачу революции не ставит. В России как самом слабом звене тогдащней мировой капиталистической системы этот «пролетарский путь» смог реализоваться: встав во главе пролетариата, интеллигенция сокрушает зародившуюся акционерно-рентьевую форму капитала (как раннюю форму ФКК), направляет всю революционную ненависть на индивидуальных капиталистов (буржуазию), сама захватывает власть и, сливаясь со «служащими», превращается в класс номенклатуры (партийно-государственную бюрократию), реставрирующий предыдущую, государственно-монополистическую стадию капитализма (империализм).
Но и на Западе проект социал-реформизма потерпел крах. Обусловлено это не проведением всеобщего обобществления собственности (в связи с крахом социалистических революций в Германии, Венгрии, Испании и Греции), в связи с чем продолжает действовать сама логика развития финансово-корпоративного капитализма.
***
В современной стадии капитализма (глобализме) собственники превращены в подконтрольных номинальных акционеров, а предприниматели, придумывающие и создающие новые товары или услуги, превращены: 1) в плане волеизъявления – в «рабов» решений корпораций, 2) в плане удовлетворения – в получающих ренту. Государственной бюрократии на этой стадии оставляется на откуп только сфера социальной ответственности (контроль над иждивенцами, которые, не дай бог, «соберутся и будут большинством решать»).
Да, «… если бы капитализм развивался в открытой системе с бесконечным ресурсом, то впереди бы нас ждал бесконечный материальный и, возможно, социальный прогресс. Но в реальности глобальная система закрыта, ресурсы ограничены и техническое развитие порождает больше проблем чем решений, учитывая растущий ментальный разрыв между элитами и аутсайдерами» [Волынский А. Re: Когнитивистика, метафора и культура // http://intertraditionale.kabb.ru/viewtopic.php?f=57&t=10372&st=0&sk=t&sd=a&start=20#p70753].
Поэтому Глобальный Конгресс Корпораций (Global Corporate Congress, GCC) избрал англосаксонскую неолиберальную программу свертывания проекта «государство социальной ответственности», демонтаж государств вообще, стопроцентную приватизацию силовиков, ликвидацию «гражданского общества». Глобализму не выгоден именно государственно-бюрократический вариант управления экономикой, ему не нужны государства, границы, ограничения вообще, ему не нужны религиозные или социальные обязательства (особенно, когда в связи с «деиндустриализацией» Запада и перенесения производства с страны «третьего мира» появляется часть населения – масса работников, включая и средний класс, – которую «нет смысла эксплуатировать»), соответственно – не нужно и само «общество» (и в первую очередь – «гражданское общество»). Первой, кто открыто это выразил, была «железная леди» наступающего глобализма: «… Такой вещи, как общество, не существует. Есть отдельные мужчины, отдельные женщины, и есть семьи» [Тэтчер М. Правила жизни // http://esquire.ru/wil/margaret-thatcher]. Но глобализму нужен «свободный полет поверх барьеров»: «… Максимизация прибыли при минимизации рисков выступает центральной установкой капиталистической системы» [Петровский П. Украина на перепутье: между хуторским провансальством и планетарным господством //]. Поэтому «… глобализация «отвязала» рынок от права национального государства, возник «рынок без границ». Он теперь не ограничен ни государством, ни национальной культурой. В этих условиях теряют силу все институты – а значит, исчезает и правовое пространство» [Якунин В. Глобализация и капитализм. Часть 1 // Развитие и экономика. – 2015. – №13, июль. – http://alexandr-palkin.livejournal.com/4100630.html]. Уже в 2002 г. президент Международной социологической ассоциации Ален Турен таким образом сформулировал вызов, перед которым оказалось общество как основная форма человеческого общежития: «… Мир становился всё более капиталистическим, всё большая часть населения втягивалась в рыночную экономику, где главная забота – отказ от любого регулирования или экономического, политического и социального контроля экономической деятельности. Это привело к дезинтеграции всех форм социальной организации, особенно в случае городов. Распространился индивидуализм. Дело идет к исчезновению социальных норм, заменой которых выступают экономические механизмы и стремление к прибыли» (Цит. за: [Якунин В. Глобализация и капитализм. Часть 1 // Развитие и экономика. – 2015. – №13, июль. – http://alexandr-palkin.livejournal.com/4100630.html]). Философ и социолог Джон Урри пишет в 2003 г.: «… Глобализация видится как формирующаяся новая эпоха, как золотой век космополитической “безграничности”. Национальные государства и общества не в состоянии контролировать глобальные потоки информации» (Цит. за: [Якунин В. Глобализация и капитализм. Часть 1 // Развитие и экономика. – 2015. – №13, июль. – http://alexandr-palkin.livejournal.com/4100630.html]). Например, считается, что на «мировой шахматной доске» США разыгрывают партию создания трансатлантической зоны свободной торговли между Евросоюзом и США, чем фактически ликвидирует самостоятельность европейских бюрократических элит. В таком случае Европа становится глубокой американской провинцией, теряя всю свою промышленность, которую она попыталась возродить с конца 80-х гг. ХХ в., возвращая её из стран «третьего мира».
Cледует осознать, что преградой на пути к «новому лучшему миру» является не только и не столько государство, которое не хочет отдавать власть, а набор ценностей, к защите которых апеллирует бюрократическое «демократическое» государство – ценности жизни и права личности. Именно они должны будут быть принесены в жертву во имя ценности права решать дела напрямую, без посредника в лице бюрократического государства. Поэтому «безпосредничество» отстаивают корпорации, создавая гаджеты для якобы «прямого взаимодействия» в сфере потребления. Еще «… Макс Вебер в начале XX века описывал молодое бюрократическое государство термином Machtstaat, которое включает две обязательных составляющих: легитимную власть, наделённую монополией на насилие, и мощь – или способность решать задачи. Через сто лет коллеги Вебера начали отмечать, что мощь утекает из рук государства, но куда утекает, они описывали настолько смутно, что это скорее было предчувствием, чем эмпирическим наблюдением. Сейчас становится неоспоримым, что мы дожили до времён, когда macht и staat разделились… В итоге у государства не остаётся мощи, способности решать задачи, чтобы они решались. У него остаётся только власть: запретить, ограничить, применить насилие, отобрать, поделить. Неэффективно, но так, как хочет оно из самых гуманистических соображений. И эта власть у государства тоже не надолго… Принцип подмены посредника интерфейсом прямого взаимодействия придёт во все области, в которых до того координация большого количества людей казалась немыслимой без участия государства …» [Либерман М. Давайте договоримся // The Village. – http://www.the-village.ru/village/blogs/city-blog/179963-smartcity-is-dead].
Корпорации спешат реализовать свою программу установления «нового лучшего мира» пока граждане радостно бросаются в «прямое взаимодействие», наслаждаясь удобством, скоростью, качеством в процессе потребления. Но всегда есть опасность, что «… при малейшей проблеме они обратятся за возмездием к государству, убеждая себя, что они не заключали никакого договора, предусматривавшего риски. Собственная значимость и личные права пока оказываются важнее ценности взаимодействия. Впрочем, авторы инструментов прямого взаимодействия также очень склонны к подобному поведению» [Либерман М. Давайте договоримся // The Village. – http://www.the-village.ru/village/blogs/city-blog/179963-smartcity-is-dead].
Поэтому во все более глобализирующемся мире в первую очередь ликвидируется такая форма государственного устройства как демократия: «… Демократия мертва, потому что финансовый капитализм породил такую систему власти, которая не признает даже сам факт существования общества. Демократия хорошо работала тогда, когда экономические рычаги управления находились в руках буржуазии. Буржуазия была общественным классом с четко выраженной привязкой к территории: это был правящий класс городов, «бургов». Буржуазия имела потребность в образовании собственного сообщества и создании системы отношений внутри него. Сегодня финансовые верхи не имеют никакой связи с территорией и не принадлежат какому либо сообществу. Финансовый капитализм как система не только не опирается на город, страну или национальную принадлежность, но даже не признает сам факт их существования. В подобных условиях демократия невозможна. Действия, предпринимаемые руководящими европейскими структурами в финансовой сфере, абсолютно не соответствуют интересам населения. В Греции, когда Георгиос Папандреу предложил вынести на референдум вопрос об «особых мерах», вводимых европейским Центробанком, он тут же, в один миг, был изгнан из власти. В России и Китае, недавно вступивших в ряды капиталистических стран, демократии вообще никогда не было и никогда не будет, потому что эта форма государственного устройства не может сосуществовать с современными формами финансового капитализма» [Берарди Ф. Всеобщий интеллект станет полем великой битвы будущего // http://falangeoriental.blogspot.com/2014/11/blog-post_17.html].
А далее сама тенденция развития политической истории мира приводит к тому, что государство как механизм осуществления власти теряет свои позиции и вскоре будет демонтирован. Причины этого проанализировал израильский военный историк, профессор Иерусалимского университета Мартин ван Кревельд в своей лекции в Москве, организованной «Inliberty» и журналом «Esquire»:
1) из-за наличия ядерного оружия стали невозможными крупные войны. «Ядерное оружие — это лучшее, что произошло с человечеством. Оно не может прекратить все войны, но кладет конец самым крупным, кровопролитным, разрушительным». Невозможность крупных войн делает ненужными такие большие, как раньше, государства, ведь больше у них нет задачи воевать с другими государствами, настраивать жителей одной страны против другой, – «Государство» больше не может требовать прежней лояльности, преданности от граждан;
2) соцподдержка со стороны государства во многих странах становится слабее, привлекательность ее для населения снижается, а уровень поддержки полувековой давности из развитых стран может себе позволить разве что Норвегия, и то только благодаря нефти. Если «Государство» меньше заботится о своих гражданах, почему они должны оставаться верными государству?;
3) глобализация. Из-за наличия транспортных и коммуникационных технологий люди без конца перемещаются между государствами, меняют гражданство и корпорации, дело приближается к тому, что они «начнут организовывать свои государства»;
4) частичный развал системы внутренней безопасности во многих странах – появляется все больше частных армий, частных полицейских, которые защищают тех, кто может себе это позволить. Например, корпорации, добывающие сырье в Африке, отправляют туда чуть ли не собственные армии;
5) во многих странах, особенно в Европе, люди все меньше переживают за судьбу своих государств, потеряли веру в государство, считают, что «Государство» – это бюрократия. Да, когда-то оно было идеалом, придавало смысл жизни человеку, оно давало ему что-то более важное, чем семья или общество (например, Гегель писал, что «государство – это звук шагов бога, идущего по земле») и в ответ требовало жертв, и эти жертвы приносились (только в XX в. миллионы людей пожертвовали собой, чтобы государство продолжало жить). Но теперь мало кто хочет рисковать своей жизнью ради государства, в лучшем случае про государство говорят как про «неизбежное зло», а в худшем считается, что это «шайка воров, набивающая свои карманы». Результат – рост поддержки крайне правых в Европе, которые ненавидят не только мигрантов и Евросоюз, но и бюрократическое государство [Кревельд М. ван. Государство теряет свои позиции // http://falangeoriental.blogspot.com/2014/10/blog-post_24.html].
Рядом с социо-политическими изменениями происходят и социо-культурные: «… Турбокапиталистическая однополярная глобализация происходит параллельно с вестернизацией (культурной унификацией по евроатлантическому образцу) и модернизацией (подгонкой народного хозяйства под потребности однополярного капиталистического мира). Идеологическим ядром евроатлантического однополярного унификационного мира капитала выступает социал-либеральное мировоззрение «прав человека», обеспечивающее возможность транснациональным элитам вмешиваться в суверенные дела государств…» [Петровский П. Украина на перепутье: между хуторским провансальством и планетарным господством //].
Ныне реальная власть, которую осуществляют Корпорации – это «… тотальный контроль над умами людей, осуществляемый через управление информационными потоками, в которых движутся современные боевые суда – СМИ. Как в Италии, так и в России … становится обширное воздействие на коллективный ум общества с помощью информации… смещение центра производственного процесса в сторону когнитивной деятельности. Следовательно, фундаментальными вопросами XXI века будут коллективный ум и «псюхе» человеческого мозга в самом что ни на есть физическом смысле этого слова. Главной темой будущего, на мой взгляд, станет то, что имел в виду Барак Обама, когда объявил ключевым направлением научной деятельности грядущего десятилетия создание «карты активности мозга» (brain activity map). Вокруг этой тенденции научного и технического развития будет выстраиваться политика будущего: в ее центре будет располагаться Всеобщий интеллект, General Intelleсt, о котором говорил Маркс. Всеобщий интеллект станет полем великой битвы будущего. С одной стороны, будут развиваться формы медийного и психофармакологического влияния на человеческий мозг; с другой – всеобщий интеллект будет создавать собственные формы консолидации. В этом поле будет решаться судьба человечества … Возможно, мы стоим на пороге новой истории – истории самоорганизации Всеобщего интеллекта, понимаемого как метаисторическое пространство, где процессы эволюции имеют приоритет над придуманной историей» [Берарди Ф. Всеобщий интеллект станет полем великой битвы будущего // http://falangeoriental.blogspot.com/2014/11/blog-post_17.html].
По существу, именно осуществление и расцвет этой формы реальной власти брейниакского («мозголомовского») турбокапитализма в образах Торманса и Обитаемого Острова описали в своих антиутопиях И. Ефремов и братья А. и Б. Стругацкие… Правда, в американской антиутопии города от «куполов» Брейниака спасает Супермен, но надеятся на спасение со стороны «внеземного героя» современному человечеству вряд ли следует…
Но поскольку даже идентичность, культурные, ментальные особенности, институт государства и даже шире, вся сфера политического выступают помехами в логике капиталистической глобализации [Петровский П. Украина на перепутье: между хуторским провансальством и планетарным господством //], затем будет реализована очень тонкая стратегия олигархата по ликвидации самих государствообразующих наций и религиозных консорций и создание вместо них анархо-синдикалистских неоплеменных объединений («неотрайбов»), не ответственных перед традицией и будущим, но подконтрольных корпорациям через местных менеджеров, корпоративную полицию и разведку. Например, в фильме Нила Маршалла «Судный день» («Doomsday», 2008) показан наиболее «экстремальный» вариант будущего: в постапокалиптической Шотландии, превратившейся в «мёртвую зону», возродились эдакие «пикты» (банда дикарей-каннибалов во главе с Солом) и «рыцари Круглого Стола» (доктор Кейн), но только лишённые какого-либо «поэтико-романтического» очарования. «Примитивное и замкнутое общество» с крайней жестокостью и возрождением откровенно варварских обычаев…
Правда, для создания «нового замеса» неотрайбализма из традиционных этнополитических составляющих нужен и катализатор – «дрожджи». Их роль и выполнят тысячи «понаехавших» – мигранты из стран «третьего мира» (преимущественно мусульмане). Например, только с начала 2015 года в ЕС прибыли около 340 тысяч мигрантов из Африки и с Ближнего Востока, заполонившие Грецию, Сербию, Италию, Венгрию. Эти переселенческие потоки финансируются через правозащитные структуры, связанные с кланом Ротшильдов. Средства немалые: стоимость доставки в Европу через море составляет 3−3,5 тысячи евро, в конкретную страну Евросоюза – 7-11 тысяч евро. Эксперты заметили, что 90% мигрантов, приезжающих в Македонию и Сербию, составляют мужчины, что есть очень подозрительным, ведь все они из стран с традиционной культурой, где семьи бросать не принято. Звучат опасения, что большое количество молодых мужчин может быть сторонниками запрещенной фундаменталистской организации «Исламское государство». Более того, по сведениям сербской пограничной полиции, 90% мигрантов из мусульманских стран указывают в качестве дня рождения 1 января одного и того же года, а документов, подтверждающих сей факт, у них нет. В декабре 2014 г. голландский журнал «Quote» опубликовал интервью с представителем семьи Ротшильдов, в котором сообщалось, что дом Ротшильдов приобрел контрольный пакет акций журнала «Charlie Hebdo». А через месяц, утром 7 января 2015 г. случился расстрел редакции журнала, который фактически стал объявлением войны между Европой и исламскими радикалами [Андреева Д. Зачем Ротшильдам «понаехавшие» // http://delyagin.ru/citation/88287-zachem-rotshildam-ponaekhavshie.html].
Предполагается, что спонсируя правозащитные организации, помогающие мигрантам, можно легко вызвать шок в европейских бюрократических структурах (у государств Евросоюза нет согласованной миграционной политики и с переселенческим кризисом они справиться просто не в состоянии), а потом переформатировать их по более удобным для финансово-корпоратократического интернационала принципам. В частности, будет ликвидирован принцип национально-территориальной государственности исходя из того, что государство фактически не может сделать того, что должно делать, – защищать неприкосновенность своих границ.
Но кроме этой краткосрочной цели уничтожения бюрократического государства клан Ротшильдов, представляющий в финансовом мире Великобританию и королевскую семью Виндзоров, преследует и долгосрочные цели, финансируя «великое переселение» в Европу. А именно – для осуществления глобалистической политики стирания традиционных культур. Мигранты вызовут кризис идентичности европейских народов, их традиционных европейских культур и ценностей. Мультикультурализм означает устранение отечественной, доминирующей культуры, а следом и конец культуры как таковой.
Программа «неотрайбализма», «новых варваров» заложена в логике самого развития финансово-корпоратократического капитализма (глобализма): в условиях, когда глобализация выражается в постоянном перемещении людей и информационных потоков, что приводит к разрушению человеческого сообщества, потере телесного контакта, «… каждый отдельный житель планеты и все человечество в целом нуждаются в обретении «своей земли», общего пространства, которое обречено быть абсолютно вымышленным, искусственным, ибо в реальности его больше нет. Философские поиски в этом направлении приводят нас в прошлое, возвращают к понятию общности – этнической, расовой, религиозной, территориальной, криминальной, семейной; все эти общности, формируемые здесь и сейчас, являют собой лишь плод коллективного воображения. Почему возникли и стали актуальными такие явления, как исламский фундаментализм, «Лига Севера» в Италии, культ православия в России? Потому что таких форм идентичности (термин, объединяющий понятия общности и своеобразия) более не существует – и, следовательно, совершаются попытки возродить их к жизни через насилие, так как единственный способ восстановить территориальное и культурное единообразие – это агрессия. Наиболее наглядный пример реализации подобных тенденций – Югославия 1990 х годов: мирная страна, на территории которой сосуществовали разные культуры и этносы, в один момент – вследствие краха югославского социализма и запуска центробежных процессов – превратилась в пестрый ковер разрозненных общностей, сформированных по национальному, культурному, религиозному принципу. В итоге вспыхнули вооруженные конфликты, которые унесли 200 тысяч жизней. Мне кажется, в судьбе Югославии отпечаталось ближайшее будущее Европы» [Берарди Ф. Всеобщий интеллект станет полем великой битвы будущего // http://falangeoriental.blogspot.com/2014/11/blog-post_17.html].
Ввергнув мир в «регулируемый хаос» противостояний «нового средневековья», корпорации получат доступ к ресурсам. Т.е. они реализуют принцип «ловить рыбку в мутной воде» («Turbato melius capiuntur flumine pisces»; «Fisch im trüben Wasser fangen») – пользуясь неясностью обстановки, разногласиями и т.п., извлекать выгоду из чьих-либо затруднений. Для этого они используют те силы и этносы, которые до сих пор находятся на фундаменталистском уровне социально-культурного развития. И последние находятся не только в мире ислама (ИГИЛ, Талибан, антихристианство), но и в т.н. «русском мире» («национал-большевизм», «неоевразийство», украинофобия), да и в самой Европе (где большинство неонацистских и левацких группировок слишком откровенно высказывают свои симпатии к Кремлю, слишком вольготно стали чувствовать себя в Москве люди, начинавшие политическую карьеру в богемных «чёрных орденах СС», слишком открыто восхваляется «Гитлер – собиратель земель»).
Соперники Корпорации в этом плане пытаются играть на опережение, возглавив «социально-государственнический фундаментализм», создавая на пути корпорациям неогосударственные объединения («ЛНР», «ДНР», «Новороссия», ИГИЛ), представляя сторонников Корпораций, пытающихся освободится от Государства и, действительно, «преступить через всё и вся» – «абсолютными преступниками» («гангстерами», «бандитами», «кровавой хунтой»), используя для этого даже инфернальные образы (например, во втором сезоне сериала Д. Глигорова и А. Богуславского «Выжить после», 2016 г., немецкоязычная корпорация «Вершина» во главе с Хаусхофером и Ингой Беловой (какие говорящие имена!!!) устоновили над отчужденной от страны Москвой тотальный контроль с помощью выводка генетических женщин-вампиров-«мураний»)…
Но это – лишь жалкая попытка бюрократического капитализма оттянуть неминуемый проигрыш перед глобальными корпорациями. Провал референдума в Шотландии, судебное непризнание центральной властью референдума в Каталонии, «слив» Москвой «новороссийских» сепаратистов, провал геополитики ЕС из-за проведения референдума в Нидерландах по «украинскому вопросу», поражения ИГИЛ на всех фронтах – все они показывают, что неолибиральный корпоратократический интернационал в побеждает на всех фронтах.
Мир вскоре окажется в той же ситуации, как и во время противостояния двух капиталистических лагерей в первую мировую войну: в проигравших странах произошли революции (во имя спасения человечества – на словах, человеконенавистнические – на практике) – в России в 1917 г., в Германии – в 1933 г.
Да, есть оптимистическая надежда, что «… противоречия между разными элитными группами и нарастание глобального системного кризиса создадут условия для Мировой Революции и перехода к Археократии» [Волынский А. Все, что необходимо человечеству, – это использование потенциала человеческого разнообразия для блага всего человечества // http://parti-etat.blogspot.com/2015/08/blog-post_21.html].
Но где есть уверенность в том, что будущие археократы-коммунисты вовремя («вчера было рано, завтра будет поздно») сумеют перехватить власть внутри победившей глобальной корпоратократической системы?..
***
Да, с установлением корпоратократической власти во всем мире противостояния и противоречия не исчезнут, а, наоборот, еще более обострятся и усугублятся. Как верно подметил А. Елисеев, магнаты корпраций преступниками станут «абсолютными» – для всех, и для себя же самих: «… Они будут пожирать друг друга, даже и в буквальном смысле. В конце концов, останется один Владыка – этот процесс хорошо описан в серии романов «Штамм». В христианской традиции этот персонаж известен как антихрист» [Елисеев А. Порабощение хозяев // http://a-eliseev.livejournal.com/1824128.html].
Как ни парадоксально, но в ситуации установленого победившим Глобальным Конгрессом Корпораций «нового средневековья» т.н. «малым народам» (в терминологии марксизма – «неисторическим»), не представляющим угрозу для Корпораций как бюрократическо-государствообразующие, можно будет получить определенную выгоду, так как, базируясь на этнических ценностях и традициях, они намного будут выигрывать в сравнении с рыхлыми образованиями анархо-синдикалистских новоявленных «племен», построенных на конвенциональном согласии его участников, вождизме и лишенных подлинной идентичности (и, соответственно, легко распадающихся, но также имеющих тенденцию к установлению власти сектантско-этатистского типа). Традиционные этносы, имеющие субстанциональное основание (кровь, мораль и почву), смогут обеспечить как возможности функционирования различных форм самоорганизации низовой субъектности (кооперативов, компаний, групп единоинтересников, наций, в конце концов), так и ликвидацию принципа распределения прибавочного продукта в соответствии с нормой «больше получает тот, у кого больше капитал». Традиционные «малые этносы» возвратятся в «эпоху Судьей», когда ответственность каждого является условием соответствия всех принципам Истины, Красоты и Справедливости. Это же говорил и социалист-младогегельянец Моисей Гесс, друг К. Маркса и Ф. Энгельса, но так и не ставший марксистом: «… Библейские традиции, вновь оживающие под звук ваших шагов, снова освятят наше западное общество и бесследно изгладят раковую болезнь современного материализма» (Цит. за: [Гордон А. Красный ребе: Фрагмент из книги «Этюды о еврейской дуальности» // http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=4603]).
Некоторые ранее «неисторические» этносы приняли «вызов» – и для собственно выживания, исходя из собственной традиции, сформулировали универсалистские принципы – евреи (в Вавилоне), арабы (в Аль-Кудсе), русские (в Казани), немцы (в Виттенберге). Хотя они и «выжили», но превратились, в конце концов, в «зеркальное отражение» Империй-«Химер»…
Но большинство этносов выживало, если отвергало сам принцип Глобалии-«Химеры»…
Ныне выживут в первую очередь именно те этносы, которые не будут представлять угрозы корпорациям как государствообразующие. Например, смогут выжить украинцы, объединенные в консорциум «Национальный Орден» как идеальную этно-гражданскую/коммунитарную общину. Так же, как выживали тогда, когда, в условиях отсутствия (XIV в. – 1917 г. и 1920-1991 гг.) и псевдонезависимой государственности (1991-2014 гг.), создали «особый тип комплексного негосударственного иерархического социополитического организованного сообщества»…
***
Политэтнолог К. Серебренитский указывает на то, что глобальное социальное противостояние, в том числе и социально-экономическое, – конечно, было, есть и будет. Но оно – одно на все времена, и для него не нужно натужно выдумывать наисложнейшие нагромождение исторических формаций с расплывчатыми очертаниями, как это сделали марксисты. Это реальное противостояние – Агро («Деревни») и Урбо («Города»). Оно было в Египте при фараонах, есть и сейчас. Заводские рабочие – это лишь авангард Урбо, то есть, в изначальном значении слова, – буржуазия, и их цель – повысить свой статус в Урбо-социуме. Потенциальный контингент социального мятежа («катилинарии») – это люди, выброшенные во фронтал Агро-Урбо, на границу города и села. Они не крестьяне и не рабочие. Почти всегда это – бывшие крестьяне, «люди зоны агро», по суровой необходимости, фактически вытолкнутые туда поневоле, вынужденные перебираться в зону Урбо. Для появления значительных фронтальных агро-урбо групп необходимы большие города (в малых они не умещаются), но совершенно не обязательна индустрия. Сейчас снова накатываются волны пришельцев на фронтал Агро-Урбо – это афро- и ази- гастрабайтеры, и в Европе, и в России. Поскольку эти маргиналы в городах – недавние пришельцы, причём незваные, их статус в системе Урбо (психологически, этически для них – чуждой, враждебной, отвратительной) предельно низок. Они – «городское дно», ангажированы именно для его заполнения, и Урбо всеми силами препятствует повышению их статуса, потому, что любой их шаг вверх по социальной лестнице грозит потеснить исконных потомственных горожан. Они призваны, по сути, на роль рабов; по крайней мере, они так себя чувствуют. Надежд на повышение статуса у них, строго говоря, нет, разве что – в последующих поколениях, и то сомнительно. Но из зоны Урбо обратно они уйти не могут, «не для этого пришли». Они неосознанно ощущают себя завоевателями, бегство из города для них – поражение. Поэтому для урбо-маргиналов мятеж – вполне естественный, порой даже единственно возможный, прорыв вверх. Но эти мятежники – далеко не всегда заводские рабочие. Это – «извечная городская чернь», «плебс», «босяки», «лаццарони» [Серебренитский К. Агро и Урбо // http://falangeoriental.blogspot.com/2013/01/blog-post_7075.html].
Да, иногда происходят, все же, обратные процессы «рурализации» (оттока населения из города в сельскую местность в связи с ухудшением в них экономической ситуации), но дело в том, что директивные мятежи, определяющие повороты истории («революции») происходят всё-таки в городах, а в сёлах – бунты. Восстание, начавшееся в зоне Агро, почти никогда не бывает успешным, но даже в случае победы это – «поход крестьян на город», причём они совсем не для того его захватывают, чтобы разрушить и покинуть. Не удивительно, что когда крестьяне выбирают из движений, претендующих на революционность, то почти всегда – в пользу маоистов с их лозунгом народной войны «Деревня окружает город».
В свою очередь Урбо с помощью научно-технической революции (НТР) и идеологии прогресса осуществляет эпохальный «крестовый поход» против Агро, его завоевания и порабощения, который обозначил термином «прогресс» (радикальная урбанизация планеты): «… В ХІХ веке в полигон прогресса превратились Африка и Азия (колонизация – это и есть урбанизация). Россия – страна своеобразная. Она в ХХ веке триумфально колонизировала саму себя. В России начала ХХ века зона Агро охватывала до 80 % населения и 90 % территории. Почти как в Азии и Африке. Поэтому (и по многим другим причинам) противостояние Агро и Урбо было всегда особенно радикальным. Соответственно, Фронтал был особенно тревожен, и криминалитет – силён, зол и голоден, как нигде. Первая мировая война позволила этот самый миллионный криминалитет сконцентрировать в казармах запасных батальонов, вооружить и коммунализировать (то есть приучить к дармовой казённой каше из казённого котелка). Появилась уникальная возможность: мобилизация Фронтала для захвата власти. Катастрофическая ситуация, давно предсказанная. Традиционное "авось пронесёт" на этот раз не сработало. Действительно произошла катастрофа. Страны Европы и Америки в это время уже спохватились. Рациональные социалисты, по мере приближения к реальной власти, заговорили о том, что их божество – Священный Социальный Прогресс – это, скорее, нечто метафизическое (как умеренные мусульмане сейчас уклончиво объясняют свой «джихад»). Завоевание Агро не остановилось; но стало – корректным, элегантным, коммерческим, – то есть двинулось по пути адаптации. В России всё прогрессистское ... поняли буквально. И развернулась коллективизация: то есть завоевание зоны Агро в самом прямом смысле, с помощью артиллерии, кавалерии, авиации и децимации. (Если бы в СССР в 1930 году была атомная бомба, то её бы непременно сбросили на какие-нибудь особо непокорные деревни – штуки три, в Курской области, на Дону и на Алтае). Собственно, этот процесс, – автоколонизация, – в России длится до сих пор» [Серебренитский К. Агро и Урбо – II // http://falangeoriental.blogspot.com/2016/01/blog-post_19.html].
Циклы «Агро-Урбо» не являются природными явлениями, которые существуют извечно и не могут быть преодолены никакими человеческими усилиями. Поэтому и коренным жителям Урбо теперь мало на что стоит надеяться: извечное «китайское» чередование поднятий и опусканий по социальному лифту («то вверх – то вниз – то снова вверх»), ранее строго нерушимое в силу священности традиции и табу (в обществах Премодерна) и просто репрессий (в обществе Модерна), в нынешней ситуации Постмодерна не срабатывает. Если раньше на границу Агро-Урбо судьба выносила почти только аграрное по своему происхождению население, то в условиях новейшего экономического кризиса, когда глобальный капитализм уперся в пределы роста и накопления, идет открытое наступление на интересы среднего класса и он, утрачивая былые привилегии, беднеет и постепенно загоняется из респектабельных пригородов в пригороды-трущобы. Т.е. осуществляется «пролетаризация» бывшего населения Урбуса, для которого характерны совсем иные от присущих выходцам из Агро ментальность (этно-психологический характер) и менталитет (способ мышления).
Ныне бывшие гетто-«фавелы» маргиналов Урбуса в связи со стремительным ростом численности населения, не сопровождаемым достаточным ростом числа рабочих мест, превращаются в Банльё (banlieue «пригород») – параллельные Урбусам и Агро, находящиеся на их фронтале (границе), но теперь уже со своими обычаями, традициями, моральными кодексами, религиями и даже вооруженными силами. Предчувствуя эту угрожающую новую силу, массовая культура Урбуса представляет их в виде «зомби», «каннибалов», «новых варваров», «бесстыжих», «хулиганов», «пригорАда» …
Соответственно К. Серебренитский призывает, что этот конфликт Агро и Урбо «… ни в коем случае нельзя преодолевать. Его надо контролировать, рационализировать, адаптировать. Соответственно, во имя контроля и адаптации – эти процессы нужно тщательно изучать. Именно для этого, на самом деле, – удивительно, правда? – и предназначена социальная антропология, в просторечии именуемая гуманитарными науками» [Серебренитский К. Агро и Урбо – II // http://falangeoriental.blogspot.com/2016/01/blog-post_19.html].
***
Т.е. самой настоящей перспективой ближайшего будущего возможно крушение государственно-монополистического капитализма по типу Римской империи и «второе издание» варварского феодализма с нотками киберпанка, «войной всех против всех» и сурвивализмом (навыками выживания в условиях конца света) [Анонимус Р.С. Социально-революционный паралич // http://socrev.info/?q=content/socialno-revolyucionnyy-paralich]. Будет эпоха тотального «опрощения и нищеты», «эра унижения», когда над человечеством будет висеть «дамоклов мечь» корпораций, как это еще провидчески описали писатели-фантасты Иван Ефремов и Михаил Ахманов.
Все это усугубляется фактом осознания того, что уровень развития, принципиально превышающий нынешний («модернизационный»), попросту невозможен. То есть все возможные для разумного вида знания, технологии и достижения присутствуют уже сейчас хотя бы в зачаточном виде. Согласно этой теории, прогресс продлится еще лет 50-100, затем грядет полное опустошение ресурсов и долгая медленная деградация.
Хотя человечество как вид просуществует еще возможно, десятки, а то и сотни тысяч лет, но это будет время «средневекового феодального безвременья» – без угля, газа, нефти, урана никакое возрождение технической цивилизации будет уже невозможно. В социополитическом же плане также будет «Новое Средневековье». Как предположил наш коллега А. Иваненко в комментарии: «… как Модерн вышел из Средневековья, так и войдет в него: Американские демократические Папы-Президенты и варварская периферия террористов» [Иваненко А. Комментарий к статье Олега Гуцуляка «Грядущее будет феодальным безвременьем» // http://www.proza.ru/2014/06/19/225].
«Вечный феодализм» будет длиться до тех пор, пока какой-нибудь астероид или иное масштабное бедствие не положит конец этой унылой пьесе…
Вот и разгадка «парадокса Ферми», почему более развитые инопланетные цивилизации «молчат»: старые инопланетные цивилизации (если вообще живы) представляют из себя давно выжившую из ума бесноватую феодальную элиту и прислуживающий ей, низведенный в животное состояние зверообразный плебс…
Например, как этакие «джи» («долгожители») и «кжи» («краткожители») из утопического мира инфернально устроенного общества «восточного способа производства» Торманс в романе И. Ефремова «Час Быка». Разделение происходит в детстве на основании результатов тестирования. «Кжи» не получают образования, работают только физически и обязаны умереть в Храме Нежной Смерти по наступлении 25-летнего возраста (есть отдельные группы, переживающие 30-летие, это те, кто работает в сфере развлечений; напротив, ставшие инвалидами отправляются на «нежную смерть» раньше срока). Они – источник быстро восполняемой рабочей силы, не создающий для общества нагрузки медицинского обслуживания или пенсионного обеспечения (большинство умирает здоровыми). «Джи» – учёные, техники, люди искусства, представляющие ценность своими знаниями и талантами. В обществе существует и искусственно поддерживается антагонизм между классами, «джи» и «кжи» презирают и ненавидят друг друга, они разделены и даже говорят по-разному. В результате значительного сокращения населения как следствия института ранней смерти значительные области планеты оказались заброшены. В заброшенных городах обитают люди, оставившие общество и организованные в анархические банды («оскорбители двух благ» – долгой жизни и легкой смерти). Центральное правительство и региональные органы власти ведут против них борьбу — безуспешную вследствие недостатка ресурсов.
Или же наоброт – из утопического будущего Земли (в 802 701 г. н.э.) в романе Г. Уэллса «Машина времени»: элои – выродившиеся потомки буржуазии и морлоки - потомки пролетариата: «… Человечество было сильным, энергичным, оно обладало знаниями; люди употребляли все свои силы на изменение условий своей жизни. А теперь измененные ими условия оказали свое влияние на их потомков. При новых условиях полного довольства и обеспеченности неутомимая энергия, являющаяся в наше время силой, должна была превратиться в слабость. Даже в наши дни некоторые склонности и желания, когда-то необходимые для выживания человека, стали источником его гибели. Храбрость и воинственность, например, не помогают, а скорее даже мешают жизни цивилизованного человека. В государстве же, основанном на физическом равновесии и обеспеченности, превосходство – физическое или умственное – было бы совершенно неуместно. Я пришел к выводу, что на протяжении бесчисленных лет на земле не существовало ни опасности войн, ни насилия, ни диких зверей, ни болезнетворных микробов, не существовало и необходимости в труде. При таких условиях те, кого мы называем слабыми, были точно так же приспособлены, как и сильные, они уже не были слабыми. Вернее, они были даже лучше приспособлены, потому что сильного подрывала не находящая выхода энергия. Не оставалось сомнения, что удивительная красота виденных мною зданий была результатом последних усилий человечества перед тем, как оно достигло полной гармонии жизни, – последняя победа, после которой был заключен окончательный мир. Такова неизбежная судьба всякой энергии. Достигнув своей конечной цели, она еще ищет выхода в искусстве, в любви, а затем наступает бессилие и упадок». Ныне элои во всем зависят от морлоков – потомков пролетариата, живущих под землей и ритуально работающих за механизмами. Морлоки обеспечивают элоев одеждой и пищей, а сами элои служат пищей морлокам, из правящего класса превратившись в скот. Память, что они когда-то были одним видом, будет давно ими утрачена, и те, и другие за долгие тысячелетия существования, не требующего умственной деятельности, практически лишатся разума, превратившись в полуживотных...
Делать прогнозы о том, что «А вдруг мы откроем некий неизвестный источник энергии или изобретем что-нибудь эдакое» – это пытаться найти одно неизвестное (сценарий будущего) через введения каких-то новых неизвестных (вероятность того, что такой источник действительно существует и может быть найден). А это неверный путь, так как, чтоб найти неизвестное, нужно отталкиваться только от известных факторов.
***
Правда, сама человеческая цивилизация в своей истории не раз демонстрировала как поразительные и весьма ожидаемые упадки, так и не мение поразительные и неожидаемые возрождения: «… Цивилизации рождаются, растут и умирают, как живые организмы. У них свой собственный ритм – три шага вперед и два назад. Они дышат. Они переживают моменты восторга, когда все развивается по правильной спирали: больше комфорта, больше свобод, меньше работы, лучшие условия жизни, меньше несчастий. Это момент вдоха. Три шага вперед. А затем, достигнув определенного уровня, порыв заканчивается, и кривая идет вниз. Наступает замешательство, потом возникает страх, которые приводят к насилию и хаосу. Два шага назад. Как правило, на этом этапе происходит полный упадок, выдох, а потом снова начинается вдох. Но сколько времени пропадает зря! Так, Римская империя создавалась, росла, процветала и была впереди других цивилизаций во всех областях: праве, культуре, науках… А затем ее поразили коррупция и тирания, и, придя в полный упадок, она погибла от нашествия варваров. Пришлось ждать Средневековья, чтобы человечество вновь принялось за работу там, где Римская империя достигла апогея и остановилась. Даже цивилизации, управлявшиеся наилучшим образом и бывшие наиболее предусмотрительными, склонились к закату, так, словно падение было неизбежно» [Вербер Б. Новая энциклопедия Относительного и Абсолютного знания // http://www.e-reading.link/bookreader.php/1002155/Verber_Bernar_-_Novaya_enciklopediya_Otnositelnogo_i_Absolyutnogo_znaniya.html].
И это дает основания для «революционно-оптимистическое» видения перспективы: «… пусть длится Час Быка, пусть воют все упыри и демоны старого мира. Темнее всего – перед рассветом. Ночь буржуазной контрреволюции, наступившая в 1927 году, заканчивается. Новый пролетарский рассвет уже близок. Все впереди» [Инсаров М. Век буржуазных революций закончен, век социалистической революции – впереди // http://socrev.info/?q=content/vek-burzhuaznyh-revolyuciy-zakonchen-vek-socialisticheskoy-revolyucii-vperedi].
Да, весьма близко это к тем эсхатологическим предчувствиям о «конце света», его тотальном уничтожении и изменении. Как верно подметил В. Штепа, «… на уровне историко-религиозных аналогий, это можно уподобить тому, как в средневековом католическом мире, жившем эсхатологическими ожиданиями, вдруг возник протестантизм, предложивший совершенно иную концепцию истории. «Конец Света» оказался началом новой цивилизации. Геноновская концепция «кризиса современного мира» также, быть может, неожиданно для самой себя, оказалась пророчеством не о тотальном эсхатологическом финале, а о мире «постсовременном» («postmoderne»)…» [Штепа В. RUТопия, 2004 г. // http://www.litmir.net/br/?b=106757&p=1].
Таким образом, как в своё время развитие Католического Мира закончилось рождением Мира Протестантизма, апеллирующим к истокам Христианства (не «Предание», а «Писание», «нет посреднику» для дела спасения души), так и Мир Либерал-Этатизма завершится Миром Социал-Этноцентризма, апеллирующим к истокам Свободы (не «свобода-от», а свобода-для»; «нет посреднику» для решения дел).
Комментариев нет:
Отправить комментарий