Современный тоталитаризм капиталистического Запада

Новую парадигму рационализации Дж. Ритцер обозначил по аналогии с рестораном быстрого обслуживания "макдонализацией". Процесс распространения принципов fast-food охватил практически все сферы социума как в США, так и во всём мире. Семья, школа, больница, политическая власть уподобляются «Биг маку», содержание которого можно просчитать, проконтролировать, предсказать, опираясь на результаты опросов общественного мнения, рейтингов и т. п.

Макдонализация делает дисциплинарное пространство власти более изощренным, поскольку формируются более эффективные механизмы контроля поведенческих актов. Люди превращаются в винтиков, которыми легко манипулировать.

Макдонализация   человеческих отношений приводит к подавлению индивидуальности.
Поэтому контроль в дисциплинарном пространстве осуществляет уже не надсмотрщик, а технологические процессы: во время снять, вымыть, поставить, – об этом напоминают автоматы; опоздавших на работу фиксируют компьютеры и т. п. С ростом рационализации происходит рост бюрократизации, а с ней появление очередных бесчисленных правил,
регулирующих и приказывающих. Бюрократия диктует, что людям следует делать в рамках системы, а чего нет.

Усиливается система контроля в образовании – введение бесконечных тестов. Инициатива и креативность в образовании не поощряются и не требуются. Приветствуется
образование «для послушания». Хорошими объявляются конформисты. Общим правилом становится тот факт, что те студенты успешно заканчивают колледж, которые подчинены действиям контрольных механизмов.

Экзамен, будучи перенесен на жизнь всего общества, стал «нормализирующим взглядом», позволяющим классифицировать, выносить приговор. Благодаря экзамену индивиды становятся видимыми, их можно дифференцировать. В обществе экзамен исполняет роль ритуала, игры, театрального действия, в котором существует система вопросов и ответов, свои методы выставления оценок и их классификация. В экзаменах в форме ли тестов, собеседований можно видеть «весь тип власти», манипуляцию, ее рабочую «крошечную схему», получившую распространение в педагогике, государственной службе, психиатрии, производственном процессе, при найме рабочей силы и т. д. Получается непрерывный процесс экзамена, которому индивид подвергается практически всю жизнь – от прохождения теста на «нормальность» в 6-7 лет до приема на работу, не включая регулярных медицинских обследований на проверку соответствия «нормам здоровья». Экзамен вводит индивида в «документальное поле» школьных, медицинских, военных, государственных кодификаций поведения и успехов с целью их исправления, классификации, нормализации, исключения и т. д. 

От сотрудника требуются соответствующие обязанности и квалификация. Между коллективами существует межличностная конкуренция. Бесконечные тесты и экзамены провоцируют появление всеобщего чувства страха и неуверенности.

Дисциплинарное пространство в ХХI в. приобретает очертание электронного ока «Большого брата». В супермаркетах, на вокзале, на работе, в банках наблюдение осуществляется через видеокамеры. Доходы граждан заносятся в компьютеры, пластиковые карточки позволяют сразу узнать обо всех перемещениях, покупках, предпочтениях. Переписку и информацию, распространяемую через Интернет, легко можно проконтролировать: она доступна для просмотра и контроля (руководство фирм
собирает информацию о том, на какие сайты чаще всего заходят их сотрудники). Таким образом, у власти появляется возможность незаметно контролировать информацию, собирать ее, отслеживать поведение взятых под контроль людей и при необходимости ее использовать. Но, если обнаружатся инакомыслящие, тут же вступает в действие «наука при
власти» и ее представители – политтехнологи, ученые, казенные литераторы, инженеры «человеческих душ». Они сделают их объектами изучения «пристального взгляда власти», приклеят им ярлык «бунтарей», «ультракоммунистов» и т. п.

Власть-функция определяет и потребности – удовольствия («оттянись», «расслабься», «развлекайся») в соответствии с рекламными образцами: кого любить, кого ненавидеть, кого возвести в герои и т. п. Власть как тотальность производит индивида, послушного и управляемого с точки зрения гедонистических установок, поскольку «школой гедонистически чувственной эмансипации» тоже управляет власть, надеясь, что постоянная череда развлечений не даст возможность обратить внимание на действительное положение вещей в обществе. Человек, живущий в мире бесконечных детективов, мыльных опер, развлекательных ток-шоу и т. п., не способен критически оценивать реальность и сопротивляться ей.

Не удивительно, что в арсенале социальных наук на Западе появляются понятия «адаптация», «социализация», «социально ориентированное поведение», «ролевые ожидания», «ролевой набор», «ролевое напряжение», «групповое поведение», «групповое мышление» и т. п.

В политике наблюдается наиболее интенсивная манипуляция общественным сознанием: политики общаются с избирателями через ТВ и киберпространство, умело используя рекламу и тщательно подбирая имидж. Мощь и сила любой власти в ХХI в. осуществляется не с помощью репрессивного аппарата и наличие богатства, а силой и широтой распространения технологии связи с общественностью, технологией социального контроля. Власть разбивает социальное пространство на квадраты и сектора для оптимального сбора информации о населении и изучения общественного мнения. Выборы превращаются в шоу с заранее предсказанными результатами, хотя власть-функция вколачивает идею «свободных выборов», а язык избирательных кампаний представляют собой клише и штампы ведущих телевизионных ток-шоу.

Становится более изощренной цензура, отмечаются брутальные направления в экономическом и политическом пространстве власти. Насилие становится частью морального порядка, включается в культурный процесс рутинизации, легитимации,
нормализации социальной жизни.

Первушина В.Н., Савушкин Л.М., Хуторной С.Н. Тоталитарный феномен власти и его типология // Вестник ВоронежГУ. Серия: Философия. – 2018. – № 2. – С. 22-36.