Алена Агеева: "Третий мир" как рентабельный проект для империализма и социал-шовинизма

Империалистическая фаза капитализма (длящаяся примерно с 1870-х гг. до наших дней) развивалась на основе роста металлургической промышленности и систематического внедрения научных инноваций в производстве (сначала электроэнергии, химии, телекоммуникаций, а затем ядерной энергетики, астрофизики и кибернетики); постепенного аутсорсинга транснациональной монополистической индустрии зависимым странам, особенно после Второй мировой войны; разделения всего мира на ядро и периферию в рамках мировой экономической системы, в которой полностью доминируют олигополии капиталистической метрополии; постоянной и продолжающейся войны против наций, стремящихся освободиться от этих подчиненных, периферийных и паразитических отношений; и идеологического отождествления цивилизации с культурными нравами и нормами образа жизни империалистических стран, а именно с мировоззрением Первого мира.

На своей продвинутой стадии глобальный империализм обеспечивает рост элитистского, расистского, политически обособленного, но глубоко консервативного сознания в среде рабочей аристократии.

По мере того как капитал бизнесменов в странах метрополии увеличивался на фоне колониального грабежа и эксплуатации все более глобального пролетариата, они все больше стремились повысить внутреннюю производительность с использованием новых промышленных технологий. Открытие электроэнергетики наряду с научными инновациями в области химического и сталелитейного производства (так называемая “вторая промышленная революция”) привело к падению цен на эти товары и все более высокому органическому строению капитала . Это сокращение живого труда (“непосредственный труд“) по сравнению с мертвым трудом (”объективированный труд”), переменного в противоположность постоянному капиталу, в сочетании с усилением ценовой конкуренции, как следствия распространения индустриализации, сопровождалось сопутствующим снижением нормы прибыли и привело к депрессии и экономическому кризису. В период с середины 1870-х по 1890-е гг. иностранная конкуренция заставила цены британского экспорта падать еще быстрее, чем цены импорта, в то время как реальная заработная плата росла в результате роста численности профсоюзов. Эти обстоятельства, отражающие противоречие, лежащее в основе капитализма, которое было ограничено повышенным спросом, привели к снижению норм промышленной прибыли и к тому, что капиталистические олигополии стали искать за рубежом более выгодные и более определенные инвестиционные возможности.

Как отметил угандийский марксист и экономист Дани Вадада Набудере (Dani Wadada Nabude), “реструктуризация и перестройка капиталистического производства, которые исторически происходили после Великой депрессии 1873 г., ознаменовали наступление новой эпохи капиталистического развития… характеризующейся ростом монополистических трестов, синдикатов и картелей сначала в Германии и США, за которыми последовала “свободная торговля” Англии и других капиталистических государств. К 1880 г. уникальное положение Великобритании как “мастерской мира” было эффективно оспорено немецким и американским капитализмом. В то время как между 1860 и 1913 гг. мировое промышленное производство выросло в семь раз, британское производство выросло только в три раза, а французское – в четыре раза по сравнению с Германией и Соединенными Штатами, с их ростом в семь и в двенадцать раз соответствии. Опираясь на вторую промышленную революцию, тейлористскую модель производства и вмешательство государства в экономику, основные капиталистические страны стремились использовать свою беспрецедентную мощь для территориальной экспансии.

“Вторая эпоха глобального империализма” началась в середине-конце 1870-х гг. Вскоре после этого Франция укрепила свои позиции на побережье Западной Африки и вторглась в Западный Судан, в то время как в 1882 г. Великобритания оккупировала Египет и в течение следующего десятилетия завоевала долину верхнего Нила и укрепила свое влияние на Центральную, Южную и восточную Африку. Великобритания также усилила свое неофициальное присутствие в Персидском заливе, Афганистане, Тибете и Северной Бирме, а также на Малайском полуострове. Нидерланды ужесточили контроль над Индонезией, Россия в Центральной Азии, а король Бельгии Леопольд следил за тем, чтобы Конго стало “большим сельскохозяйственным хранилищем и резервом принудительного сельскохозяйственного труда для его страны” 268. Империализм свободной торговли уступил место упреждающему территориальному империализму, разграничению сфер интересов и принудительной двусторонней торговле между империалистической страной и ее колонией.

В предглобальной фазе империализма индустриализация периферийных регионов была ограничена, и было сделано все возможное, чтобы предотвратить рост национальной буржуазии, которая могла бы конкурировать со странами ядра. Вследствие этого империалистический капитал, инвестированный в колонии в течение этого периода, был сосредоточен в горнодобывающих отраслях, транспорте и торговле, а прямая эксплуатация наемного труда оставалась на низком уровне. На последующем этапе глобального империализма, как мы увидим, эта ситуация должна была кардинально измениться и привести к росту массового обуржуазивания в империалистических странах.

На рубеже веков, весь мир был разделен, как и вся Африка за пределами Либерии и Эфиопии, или превращены в полуколонии, как Османская и Китайская империи. Ведущие капиталистические державы согласились разделить планету между собой на Берлинской конференции 1884-1885 гг. Конференция кодифицировала процедуры оккупации Африки, призванные предоставить империалистическим державам не только защищенные рынки для их собственных товаров, но и беспрепятственный доступ к кобальту, марганцу, меди, углю, железу, золоту, серебру, платине, олову, резине, пальмовому маслу и другим сырьевым материалам континента, необходимым для поддержания промышленной монополии. Конференция, по словам одного из наблюдателей, имеющего многолетний опыт дипломатии, “инкорпорирована в международное право своего рода кодекс чести среди грабителей и фактически закрепила международную практику расизма”. В эпоху империализма, английский поэт-антиимпериалист, путешественник и дипломат Уилфред С. Блант (Wilfred S. Blunt) в 1900 г. сказал: «Вся белая раса [упивается] открыто в насилии, как будто она никогда не претендовала на христианство".

На Берлинской конференции была создана Европейская зона “свободной торговли” в Центральной Африке, что позволило снизить риск международных колониальных конфликтов и на договорной основе объединить империалистические державы вокруг их общих интересов в деле порабощения и эксплуатации этого континента. Бассейн реки Конго был передан королю Бельгии Леопольду, чтобы устранить потенциальный источник конфликта.

Как следствие, государства ядра больше не были вынуждены политически завоевывать зависимые страны перед лицом соперников. Вместо этого ТНК империалистической эпохи стремились к рационализации своих операций в зависимых странах и содействию созданию местной клиенталисткой (в отличие от поселенцев-лоялистов) буржуазии . Поскольку глобальная позиция буржуазии Третьего мира была усилена деколонизацией, конкуренцией между советским и американским государствами и, как это ни парадоксально в случае Китая, самим социалистическим строительством, капитал ядра вошел в периферийные страны в беспрецедентных масштабах, так что пролетарии там смогли напрямую получить выгоду.

Империализм – это военные и политические усилия со стороны богатых капиталистических стран, направленные на то, чтобы выкачивать и вымогать прибавочную стоимость из подконтрольных иностранных территорий . Для Маркса главным императивом империализма является не просто преодоление относительного недопотребления товаров в центре метрополии, хотя оно внутренне ограничено эксплуататорскими отношениями между капиталом и рабочей силой, но и необходимостью валоризации капитала С каждым новым прогрессом в технологической основе накопления капитала снижается способность капиталистов инвестировать в производительную (создающую прибавочную стоимости) рабочую силу марксистского экономиста Хенрика Гроссмана (Henryk Grossman), писавшего в межвоенный период, вместо того, чтобы быть вызванным необходимостью реализовать прибавочную стоимость (как в модели Розы Люксембург, которая обусловлена необходимостью продавать избыточные товары ядра на рынках, не являющихся капиталистическими), основным мотивом империализма является необходимость эксплуатировать рабочую силу. Поскольку накопление капитала требует все более высоких инвестиций в машины и основной капитал (с), необходимых как для подрыва конкурентов, так и, что крайне важно, для того, чтобы блокировать тенденцию к росту заработной платы, прибавочная стоимость, создаваемая рабочей силой (v) уменьшается. Со временем прибавочная стоимость (s), необходимая для поддержания постоянно растущих капитальных затрат, снижается, и поэтому, вместе с ней снижается и норма прибыли (определенная Марксом как s / c + v). Однако Гроссман ссылаясь на Маркса указал на то, что некоторые виды экономической деятельности могут помочь противодействовать этой тенденции к падению нормы прибыли:

Внешняя торговля. Благодаря обеспечению большей экономии за счет увеличения масштабов производства и распределения внешняя торговля может обеспечить более высокие темпы постоянных и переменных капиталовложений;

Монополия. Через монополистическое фиксирование цен в экономике импортируется дополнительная прибавочная стоимость за счет страны, “против которой осуществляется монополии;

Вывоз капитала. Экспорт капитала может повысить нормы прибыли внутри страны путем привязки торговли к кредитам и обеспечения исключительных заказов на экспортируемые товары по высоким ценам, в качестве средства монополизации источников сырья и в качестве средства получения дани от стран-должников.

С помощью этих и связанных с ними мер (включая, особенно, неравный обмен) крупнейшие капиталистические страны могут импортировать прибавочную стоимость из-за рубежа. Экономические условия, в которых экспорт капитала становится центральной динамической силой международного капитализма, в целом известны как империализм.

По словам Гроссмана, передовые капиталистические страны вышли на стадию империализма в разные моменты:

“Ленин был совершенно прав, полагая, что современный капитализм, основанный на доминировании монополии, обычно характеризуется экспортом капитала. К концу XVII в. Голландия уже превратилась в экспортера капитала. Великобритания достигла этого этапа в начале XIX в., Франция в 1860-х гг. [Германия в 1880-х гг. и США в 1920-х — ЗК]. Тем не менее, существует большая разница между экспортом капитала современного монополистического капитализма и экспортом раннего капитализма. Вывоз капитала не был типичным для капитализма той эпохи. Это было временное, периодическое явление, которое всегда рано или поздно прерывалось и заменялось новым бумом. Сегодня все по-другому. Наиболее важные капиталистические страны уже достигшие стадии накопления, на которой валоризация накопленного капитала сталкивается со все более серьезными препятствиями. Перенакопление перестает быть просто проходящим явлением и начинает все больше и больше доминировать над всей экономической жизнью”.

Выступая против мнения социально-либерального экономиста Дж. А. Хобсона (J.A. Hobson) о том, что империалистическая внешняя политика является следствием финансового заговора, захватившего государственную власть, Ленин определил экспорт капитала как результат все более массовой концентрации капитала, неизбежно порождаемой самой капиталистической системой. Для Ленина, основными чертами империализма являются: концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; слияние банковского и промышленного капитала и создание финансовой олигархии; и, приобретающий особо важное значение вывоз капитала в отличие от вывоза товаров . Тогда, столетие назад, движущей силой накопления капитала метрополии стал экспорт инвестиционного капитала (особенно кредитов) и глобальное преобладание финансового капитала, в отличии от меркантилизма, где преобладала торговля сырьевыми товарами. В конце XIX в. экспорт капитала не ограничивался периферийными капиталистическими государствами, а в основном был связан с кредитованием и инвестированием в империалистические страны. Однако следует признать, что диспропорции в торговле товарами между империалистическими, зависимыми и государствами-клиентами внесли жизненно важный вклад в экспорт капитала.  В течение десятилетий, предшествовавших Первой мировой войне, страны Европы и Северной Америки увеличили свои закупки сырья и продовольствия в странах Третьего мира, сохраняя постоянное превышение импорта товаров над экспортом.

 Российские экономисты В. Войтинский и Э. Войтинская, со ссылкой на Британию, писали: “В этом году (1913) британское правительство экспортировало товары стоимостью 635 млн. фунтов стерлингов, а импорт составил 769 млн. фунтов стерлингов. Кроме того, оно импортировало золото стоимостью 24 млн. фунтов стерлингов и, таким образом, имела положительное сальдо импорта в размере 158 млн. фунтов стерлингов в движении товаров и золота. Чтобы компенсировать этот дефицит, у британцев была в распоряжении продукция на общую сумму 129 млн. фунтов стерлингов (от доходов торгового флота 94 млн., доходов от комиссионных трейдеров 25 млн. фунтов стерлингов, других доходов 10 млн. фунтов стерлингов). Таким образом, британцы будут иметь дефицит в размере 29 млн. фунтов стерлингов, за исключением процентов и дивидендов от их инвестиций за рубежом, которые составили 210 млн. фунтов стерлингов. Добавление этого пункта в другие “невидимые” экспортные статьи привело к обратному изменению платежного баланса в пользу Соединенного Королевства, в результате чего чистое положительное сальдо составило 181 млн. фунтов стерлингов. Теоретически, англичане могли бы получить этот баланс от увеличения импорта товаров и по-прежнему иметь платежный баланс в равновесии. Фактически, они оставили весь чистый баланс за границей в качестве новых инвестиций. В 1913 г. Лондон перешел на колониальные и иностранные долгосрочные кредиты на сумму 198 млн. фунтов стерлингов – почти аналогичную сумму текущим прибылям от инвестиций за рубежом” Британские реинвестиции в иностранные и колониальные предприятия в размере почти 200 млн. фунтов стерлингов в 1913 г. можно сравнить с дефицитом экспорта и профицитом импорта в размере 158 млн. фунтов стерлингов в том же году, из которых только доля Индии составляла 2/5. Фактически, посредством дефицита торгового баланса с Третьим миром империалисты финансировали большую часть экспорта капитала. К 1928 г. чистый экспортный дефицит Европы составлял 2,9 млрд. долл. США, причем в немалой степени он обеспечивался за счет недоразвития стран Третьего мира, о чем свидетельствует положительное сальдо товарного экспорта последнего в размере 1,5 млрд. долл. США.

После Второй Мировой Войны Великобритания продолжала истощать ресурсы Третьего мира, поддерживая с ним огромный торговый дефицит. В период с 1939 по 1946 г. активное сальдо торгового баланса Индии составляло 1,3 млрд. фунтов стерлингов (в период с 1948 по 1951 г. британские зарубежные инвестиции составили 659 млн. фунтов стерлингов). Когда перед лицом надвигающегося “падения фунта” (run on the pound) Великобритания наконец была вынуждена девальвировать свою валюту, она использовала стерлинговый баланс своих колоний, чтобы помочь погасить долги, которые она приобрела перед США в предыдущем десятилетии.  Как отметил консервативный историк Британской империи Дэвид К. Филдхаус (David K. Fieldhouse): “Британцы, вынужденные девальвировать фунт по отношению к доллару в 1949 г., держали фунт сильным по отношению ко всем колониальным валютам (в большинстве случаев по паритету), одновременно девальвируя их в то же время и в той же степени. Короче говоря, стерлинговая зона использовалась после 1945 г. в качестве средства для поддержки фунта стерлингов по отношению к доллару… В то же время фунт оставался сильным по отношению к колониальным валютам, чтобы избежать увеличения реального бремени блокированных стерлинговых счетов [то есть, дефицит текущего счета Великобритании с ее колониями—ЗК]. В обоих отношениях колонии были вынуждены субсидировать послевоенный уровень жизни Великобритании… Лейбористское правительство использовало колонии для защиты британского потребителя от высоких социальных цен, которые континентальные страны тогда платили за их послевоенное восстановление. Сознательно или нет, они должны были принять “социал-империализм” в экстремальной форме”.

Мы хотим показать анализ империализма, основанный исключительно на цифрах, показывающих зарегистрированную прибыль и/или масштабы торгового дефицита. Как правило, безвозмездный перенос стоимости из (нео)колониальных в империалистические области сильно недооценивают.

Сращивание монополистической промышленности с финансовым капиталом гарантировало мировое доминирование народов ядра. Развитые империалистические государства начали инвестировать в зависимые полуфеодальные страны, с тем расчетом, чтобы клиенталисткая буржуазия могла производить, используя недорогую землю и рабочую силу, создавать богатство, которое можно было бы вернуть империалистической нации либо оптом в виде недооцененных товаров, либо в виде репатриированной прибыли. В ходе этого процесса были созданы глобальная норма прибыли и разделение труда в интересах работников империалистических стран.

Таким образом, империалистическая страна является чистым импортером прибавочной стоимости, выкачиваемой из слаборазвитых стран посредством прямых иностранных инвестиций (ПИИ), неравного обмена и/или долгового бремени. Внутри ядра существует сильная тенденция формирования национального классового альянса, идеологически выраженного через то, что Ленин называл «социальным шовинизмом".