Santeri Matyas: Пол Пот, Андрей Платонов и изжитая революция

Кампучия шла за китайской Культурной революцией и пыталась решить превентивно проблему изживания революции в тяжелой рутине ежедневного подвига в строительстве общества, индустрии, нового человека. В известном смысле у Демократической Кампучии выбора не было - бедность большинства крестьян, война и связанный с ней неурожай риса, практическое тождество горожанина и буржуа, подправленное еще  и соусом исторической межплеменной вражды (городское население во многом было китайским и вьетнамским по происхождению), а также внешнее давление со стороны СРВ, другой возможности принципиально изменить страну не оставляли.

Но была в революции Красных Кхмеров и практическая попытка победить то обратное движение истории, что в Советском Союзе достаточно очевидно шло к своему торжеству. Речь о перерождении - партии, народа, государственных институций, идеологии и общественном падении идей.

Что было сделано в Демократической Кампучии в связи с этим?  Значительная часть граждан направлена на работу в сельские кооперативы, дети получали тотально-идеологизированное образование, работники умственного труда ежедневно  совмещали свою специальную трудовую деятельность с сельскохозяйственной, реализовывалось практическое равенство в труде, жилище, одежде. Известные и заведомо преувеличенные эксцессы здесь рассматриваться не будут, отчасти они были связаны со спецификой социальных отношений в Индокитае, отчасти с неполным контролем центра над периферийными красными отрядами, а отчасти и с идеологической узостью и даже принципиальным национализмом режима Красных Кхмеров (последнее, собственно, и стало непосредственной причиной его крушения). Был у режима Пол Пота и еще один изъян, унаследованный им со времен партизанской борьбы: конспиративность в принятии решений, принципиальная недемократичность, неопосредованность решений верхов решениями, дискуссиями низового уровня.

Между тем, известная и едва ли в свое время вполне осмысленная мысль В.И. Ленина состояла в том, что коммунизм требует "не теперешнего обывателя, способного зря, вроде как бурсаки у Помяловского, портить склады общественного богатства и требовать невозможного". Другая сторона этой проблемы носила название бюрократизации, и борьбе с ней Ленин посвятил один из своих последних, уже надиктованных им текстов. Таким образом, социализм требовал развития человека, чего не могло быть в должной мере произведено в условиях лихорадочной индустриализации, в условиях закрепления номенклатурных привилегий и даже закрепления определенных способов корректировки злоупотреблений верхнего и среднего звена управленцев.

Можно ли было продолженным революционным усилием перескочить сталинскую фазу бытования социализма, когда бы демократизация не вела бы к расслоению и загниванию человеческого материла, но сочетала бы в себе полноту контроля низов над верхушечной деятельностью и строгость выполнения советской демократией теоретических, целевых решений партии? Вероятно, да. Такая возможность была, и это едва ли не единственная возможность для построения социализма в тех исторических условиях, того социализма, который не рухнул бы, утратив смысл и значение действительной идеи. 

Но для этого требовались совсем другие социальные и идейные условия, чем те. что порождали НЭП и его сталинское преодоление. Какие условия были нужны, что требовалось стране, партии, советским народам, чтобы не рухнуть в сторону беспощадной машинерии общественной жизни, не оставляющей никаких надежд на появление воистину нового человека? О части этих условий написал Андрей Платонов, мыслящее слово которого стало своего рода теоретическим предвосхищением опыта Демократической Кампучии и Пол Пота, но в форме более разумной, а потому и превосходящей то, что было осуществлено Красными Кхмерами.

Писатель, выросший на времени революции и Гражданской войны, А.П. Платонов, дал, как представляется, своего рода эстетическое отображение таковой возможности, дал своего рода живую, художественную модель воплощения этой возможности в жизнь. Речь идет прежде всего о двух самых выдающихся произведениях нашего великого писателя, о "Чевенгуре" и Котловане". Главнейшим содержанием этих двух текстов Андрея Платонова является жизнь людей, захваченных духом революции, требующим постоянного воплощения себя в теле, в материи, в труде, в общественном подвиге. Эта тяжелая работа духа происходит в тяжелейших условиях жизни, но она дает то, что важней всего человеку - единство духа и материи, как основу полнокровной осмысленной жизни, причем дает не только в теории, в слове, но и буквально, зримо воплощается в подвиг, в созидание. И пусть эти произведения включены в своеобразные рамки сюжетного краха, но крах канвы есть необходимость, когда общество уже заведено в другую сторону и движется в ту противную сторону неумолимо и жестоко.

Иными словами, у сталинизма была зримая и светлая альтернатива в преодолении НЭПа, дальнейшего сближения рабочего класса и крестьянства на основе коммун-советов, уменьшение городского населения, сближения сельскохозяйственного и индустриального труда, а главное постоянного идейного ученичества коммун-советов, когда и вся страна в итоге оказывается такого рода советской коммуной.

Разумеется, после смерти Ленина советская страна была крайне далека от того, чтобы преодолевать необходимую для своего времени ситуацию НЭПа через вышеописанное развитие советской демократии и постоянное сближение труда сельского и городского пролетариатов, прочих условий, разделяющих условия трудовой жизни народа. Но нет никаких сомнений, что верное направление, то направление, за которым будущее - лежит в преодолении буржуазных, хронических болезней, лекарство от которых предложили Пол Пот и Андрей Платонов, которые шли в этом отношении  за принципиальными положениями  Ленина о строительстве коммунистического общества. А воплощенной в истории альтернативой ленинизму оказался выхолощенный социализм, изживший сам себя, изживший революцию.