1) Основатели марксизма утверждают, что революционная идея осуществляется при наличии двух факторов: (1) развитые производительные силы и (2) революционная масса. Из дальнейшего изложения – да и из всего контекста марксистских идей – следует, что массы революционизируются как следствие развития производительных сил и производственных отношений (в терминологии «Немецкой идеологии» – «форм общения»). Но «идея» может существовать независимо от производительных сил. При этом существовать не в голове отдельного индивида, а высказываться многократно, то есть становиться «политическим дискурсом». Это означает, что сфера «производства идей» имеет некоторую независимость от материального производства, хотя параграф о «производстве идей» в «Немецкой идеологии» направлен на утверждение обратного. Более всего интересует меня независимость упомянутой коммунистической идеи. Между прочим, об этом (вспыхивающей независимо от развития базиса коммунистической идее) очень много сказал Энгельс в «Крестьянской войне в Германии». Возможно, я отдельно напишу об этой выдающейся работе.
2) Два названных фактора как будто неразрывны. Но бывает ли так, что «революционная масса» опережает производительные силы? Думается, и такое бывает в истории.
3) А бывает ли так, что силы развились, массы революционизированы, а идеи – нет в наличии? Допустим, мощная система попеременных репрессий и пропагандистских кампаний выжгла социалистическую идею. Совсем выжгла. В конце концов, контролировать интеллигенцию нетрудно. А пролетариат сам справится?
4) Маркс и Энгельс здесь мимоходом говорят, что идея коммунизма высказывалась сотни раз, но условий для коммунистической революции в общественной реальности не было. Что это за «сотни раз»? Идет ли речь лишь о французских социалистах и их последователях? Уместно ли в таком случае говорить «сотни раз»? Скорее всего, Маркс и Энгельс считали коммунизм универсальной идеей, но овладевающей массами лишь в условиях оформившегося капитализма, превращающейся только теперь из идеи в реальность. В «Анти-Дюринге» (отдел II, глава I) Энгельс пишет: «Средневековые мистики, мечтавшие о близком наступлении тысячелетнего царства, сознавали уже несправедливость классовых противоположностей. На заре новой истории, 350 лет тому назад, Томас Мюнцер провозгласил на весь свет это убеждение». Итак, не представители «теологии освобождения», не аттестующий себя «христианским коммунистом» Николай Бердяев, не Кургинян, в конце концов, а Фридрих Энгельс говорит, как об очевидном, что коммунистическая идея уже содержалась в мечтах о тысячелетнем царстве. Основатели марксизма указывают на хилиазм как на предтечу коммунизма. Очень подробно пишет об этом Энгельс в уже упомянутой «Крестьянской войне в Германии», к которой, лишний раз убеждаюсь, стоит очень внимательно присмотреться. Но я сейчас не на хилиазм хочу обратить внимание, а на универсальность коммунистической идеи.
5) Наличие этой универсальной идеи, однако, не значит, что она оформляется в своих принципиальных очертаниях. Идея становится теоретической идеей, когда складываются практические предпосылки. С точки зрения Маркса-Энгельса, время развития социалистической идеи пришло – и потому появляется научный социализм (см. еще одну прекрасную работу Энгельса – «Развитие социализма от утопии к науке», почти целиком вошедшую в «Анти-Дюринг»).
6) Теперь о грустном. Завершился девятнадцатый век. Завершился двадцатый век. Победы социализма не произошло. Производительные силы продолжают развиваться – революционной массы нет. Есть ли революционная идея – тоже вопрос. Обязаны же мы хотя бы поставить проблему! Не был ли марксизм лишь очередным «высказыванием» сотни раз до этого высказанной коммунистической идеи? Я не говорю: «был», я говорю: «не был ли?» Заостряю свою проблематизацию: марксизм всего лишь очередная вариация коммунистической универсалии, ограниченная производительными силами XIX века? Классики считали, что они создали нечто качественно иное по отношению к утопическому социализму и тем более крестьянско-плебейскому хилиазму, потому что пришло наконец время социалистической революции. Но ведь выходит, что оно тогда ещё не пришло. А если оно не пришло тогда, то не стоит ли сегодня думать о новой реплике универсальной коммунистической идеи – в надежде на то, что время приходит сейчас?
7) Эти надежды и ожидания постепенно воистину сближаются с ожиданием тысячелетнего царства. «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец».
8) Сменить «схему ожидания» коммунистам страшно. Многие просто разуверились. И основание разувериться в прогнозах Маркса и Энгельса есть. А может, все-таки перестроить «прогностическую модель»? Стоит обратить внимание на революционный контекст, в котором актуализируется «коммунистическая универсалия».
Крестьянско-плебейский хилиазм анабаптистов и Томаса Мюнцера – в контексте крестьянской войны XVI века, бывшей фактически буржуазной революцией. Французский утопизм – в контексте Великой французской революции. Марксизм – в контексте революции 1848 года. Большевизм – в контексте русской буржуазной революции.
Именно буржуазные революции (и национально-освободительные движения, связанные с буржуазными революциями) поднимали социализм.
В XX веке социализм состоялся не как посткапитализм, а как «иное капитализма».
Комментариев нет:
Отправить комментарий