Аннотация. В статье рассматриваются основные эпизоды жизни и творчества видного иранского мыслителя и общественно-политического деятеля второй половины ХХ в. Али Шариати. Уделяется внимание историческому контексту, повлиявшему на формирование его идей, и специфике его интеллектуального становления. Кратко анализируются его представления, касающиеся иранской модернизации, марксизма, ислама, исламской революции. Автор акцентирует внимание на особенностях философской позиции Шариати, которая определяется как «срединная школа», а также разработанном им концепте «красного шиизма», который повлиял на становление теории и практики политического ислама. Отдельное внимание уделяется вопросу о причинах отсутствия имени Шариати в официальном дискурсе политического руководства Ирана и росту внимания к наследию Шариати у западных исследователей.
Ключевые слова: Иран; аятолла Хомейни; Али Шариати; исламская революция; «срединная школа»; «красный шиизм».
D.V. MIKHEL. «Red Shi'ism» of Ali Shariati: a philosophy of «Median School» and Islam revolution in Iran
Abstract. The article is considered the main episodes in the life and work of the prominent Iranian thinker and public figure of the second half of the twentieth century, Ali Shariati. Attention is paid to the historical context that influenced the formation of his ideas and the specifics of his intellectual development. His views on Iranian modernization, Marxism, Islam, and the Islamic revolution are briefly analyzed. The author focuses on the peculiarities of the philosophical position of Shariati, which is defined as the «Median school», as well as the concept of «Red Shii'sm» developed by him, which influenced the formation of the theory and practice of political Islam. Special attention is paid to the issue of the reasons for the absence of the name Shariati in the official discourse of the political leadership of Iran and the growing attention to the heritage of Shariati among Western researchers.
Key words: Iran; Ayatollah Khomeini; Ali Shariati; Islamic revolution; «Median school»; «Red Shi'ism».
Для цитирования: Михель Д.В. «Красный шиизм» Али Шариати : философия и исламская революция в Иране // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 9: Востоковедение и африканистика. - 2021. - № 3. - С. 49-66. DOI: 10.31249/RVA/2021.03.05
Без имени Шариати
1 января 1988 г. духовный лидер Исламской Республики Иран имам Рухолла Мусави Хомейни направил послание Генеральному секретарю Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза М.С. Горбачёву, в котором прозвучало предложение углубить сотрудничество между обеими странами. Хомейни высоко оценил усилия Горбачева по перестройке идеологической системы и приветствовал возрождение религиозной жизни в республиках Советского Союза. Великий аятолла также предложил своему коллеге помочь «заполнить вакуум, образовавшийся в идеологической системе» [4, с. 156] советского общества и предложил Горбачеву направить группу советских ученых в Иран для изучения философского наследия Аль Фараби, Ибн Сины, Сухра-варди, муллы Садры и Мухеддина ибн Араби, ставшего идейно-теоретической базой Исламской республики. Известно, что Горбачев дал чисто формальный ответ на это послание, не сумев даже оценить сам смысл предложения Хомейни. Вместе с тем для Ирана обращение к философским идеям перечисленных выше мыслителей, напротив, было важным условием возрождения мусульманской духовности - победившая в стране Исламская революция утвердила главным приоритетом иранского общества принцип опоры на собственные силы и верность иранской духовной традиции, уходящей в глубины веков.
В приведенном Хомейни перечне имен были упомянуты лишь наиболее выдающиеся фигуры иранской философской мысли, относящиеся к периоду Средневековья. Духовный лидер Ирана, по его собственным словам, не стал утомлять советского руководителя «выдержками из философских трактатов» [4, с. 155] и перечислением других имен. Возможно, глубоко образованный Хомейни просто пощадил самомнение советского руководителя, не отличавшегося высокой философской культурой. Однако представляется, что у Хомейни были и другие причины ограничить приводимый им перечень иранских мыслителей - по прошествии нескольких лет после победы Исламской революции высшее руководство Ирана пересмотрело свои отношения к так называемым «попутчикам» из числа иранской революционной интеллигенции и по этой причине в послании Хомейни не оказалось, например, такого имени, как Али Шариати (1933-1977).
Шариати, который был убит в Англии шахскими спецслужбами всего за два года до начала революции, считался в Иране одним из наиболее ярких лидеров оппозиции. Его портрет, как и портрет аятоллы Хомейни, поднимался над головами у митингующих, когда в 1979 г. они шли низвергать ненавистный шахский режим и бороться за светлое будущее. Шариати, безусловно, был одной из самых популярных фигур среди иранской интеллигенции, которая мечтала об освобождении Ирана от американского присутствия и шахского деспотизма. Философские тексты Шариа-ти возбуждали революционные настроения у читающей аудитории, а его призывы вернуться к истинному исламу - исламу Пророка Мухаммада и имама Али - находили живой отклик в сознании студенческой молодежи. Без его революционной риторики социальная база революции была бы уже, чем это оказалось в действительности. Однако философские взгляды Шариати были неоднозначны и во многом противоречили взглядам других лидеров революции. Получив добротное западное образование он всё же не был искушенным знатоком в области исламских наук. Кроме того, его рассуждения об иранском духовенстве были весьма критичны - и это на фоне того, что именно духовенство в Иране стало главной организующей силой самой революции.
Таким образом, для того чтобы имя Шариати в послании Хомейни к Горбачеву было подвергнуто умолчанию, существовали причины. В растущем потоке информации о Шариати и его восприятии со стороны исламского духовенства определенно просматривается мысль о том, что Хомейни и другие лидеры революции воспринимали Шариати именно как временного попутчика, но не более.
Исторический контекст
Интеллектуальное становление Шариати происходило под влиянием драматичных событий иранской истории середины ХХ в. Начиная с XVIII в. почти все исламские страны в той или иной степени стали колониями Запада. После окончания Первой мировой войны, когда распалась турецкая Османская империя, в исламском мире не осталось ни одной суверенной страны, и даже Иранская империя фактически не являлась независимым государством.
Открытие нефтеносных месторождений в Иране привело к быстрому развитию нефтедобывающей промышленности и проникновению в Иран западных, прежде всего британских нефтедобывающих корпораций. Западные нефтедобытчики беззастенчиво грабили природные запасы страны, и активно вмешивались во все вопросы, касающиеся управления государством. Вмешательство Запада в дела Ирана особенно усилилось при шахах из династии Пехлеви, правивших страной с 1925 г. Начавшаяся модернизация иранского общества носила противоречивый характер и вызывала серьезное сопротивление со стороны большинства иранцев. Особенное неприятие со стороны иранской интеллигенции, духовенства и миллионов простых мусульман вызывало то обстоятельство, что стремительное социально-экономическое развитие сопровождалось насаждением западной культуры и материалистического мировоззрения.
Для Ирана, являвшегося одной из самых древних цивилизаций мира, это было особенно нестерпимо. На протяжении многих столетий Иран успешно противостоял Западу, и иранцы едва ли могли забыть, что их предки всегда воевали с различными западными народами - греками, римлянами, византийцами. Оплотом величия Ирана традиционно была его духовная культура, опиравшаяся на традицию Авесты, которую позднее сменил ислам в его шиитской версии. К началу ХХ в. фактическая колонизация Ирана Западом привела к полному подавлению иранской духовной жизни. Светские власти Ирана при поддержке своих западных покровителей истребили на территории страны всякую оппозиционную мысль. Даже исламское духовенство Ирана, известное своей независимостью, было подавлено.
Возрождение гражданской активности в Иране в середине ХХ в. стало следствием событий, связанных с окончанием Второй мировой войны, - «иранским кризисом» (1946), приходом к власти партии Национального фронта (1951) и последовавшим за этим государственным переворотом (1953). После того как из Ирана были выведены британские и советские войска, среди иранской интеллигенции усилились патриотические настроения и возникло стремление взять контроль над страной в собственные руки. Наивысшим достижением этой гражданской активности стал приход к власти правительства доктора Мохаммада Мосаддыка (19511953), которое национализировало главное богатство Ирана -нефть - и выслало за пределы страны всех западных специалистов и советников.
В ответ на это группа связанных с шахом военных во главе с генералом Фазлоллой Захеди (1897-1963) при поддержке британских и американских спецслужб свергла правительство Мосаддыка и вернула на шахский престол Мохаммада Резу Пехлеви (1919-1980). Его руками страна была превращена в полицейское государство, и все националистические силы, близкие Мосаддыку, были разгромлены. В экономической сфере всем вновь стали заправлять американские и британские корпорации, представители которых стали главными советниками при дворе шаха.
Шариати : от Хорасана до Парижа
Перечисленные выше события случились в период взросления и гражданского возмужания Шариати. Его отец, Мухаммад-Таки Шариати, был мусульманским ученым, руководителем Центра распространения исламских истин (Kanun-e Nashr-e Haqaueq-e Eslami) в Хорасане. Семья Шариати сочувственно относилась к политике Мосаддыка, поэтому его свержение стало для Шариати-старшего и его сына трагедией.
Детство и юность Али Шариати прошли в селении Мазинан, близ г. Себзевар, в провинции Хорасан, где после ввода в 1941 г. советских войск была создана марксистско-ленинская партия Ирана (Hezb-e Tude-ye Iran). Марксистские настроения в Хорасане были сильны и после вывода советских частей, поэтому Шариати наряду с религиозным образованием, полученным в доме отца, усвоил социалистические идеи, имевшие широкое хождение среди трудящихся Хорасана. Это двухстороннее интеллектуальное влияние со временем привело к тому, что Шариати постарался проложить свой собственный «срединный путь», оригинально соединив ислам и социализм.
В 1950 г. Шариати поступил учиться в педагогический колледж Мешхеда - главного города в Хорасане и второго по численности населения в Иране. После его окончания (1952) он работал учителем в деревне Ахмедабад близ Мешхеда, а еще через три года поступил на только что основанный филологический факультет Мешхедского университета имени Фирдоуси (1955) с целью получения степени бакалавра по арабскому и французскому языкам. В университете Шариати всерьез увлекся политикой и принял участие в создании студенческих политических организаций. В годы учебы он неоднократно подвергался арестам за свои политические убеждения, и тогда же он начал сотрудничать с местными газетами, публикуя как собственные статьи, так и переводы [11, c. 49-57].
Готовясь к поступлению в университет, Шариати взялся реализовать один из замыслов своего отца - перевести с арабского на фарси книгу египетского писателя Абд аль-Хамида Джаудата ас-Саххара «Абу Зарр аль-Гифари». Он закончил свой перевод в 1955 г. и в ходе работы над книгой позволил себе отредактировать оригинальный авторский текст, придав ему новую интерпретацию. Герой ас-Саххара был разбойником, грабившим караваны купцов под Меккой. Когда Абу Зарр услышал о Пророке Мухаммаде, он принял ислам и начал проповедовать новую религию среди гифарцев. Позже он стал воином армии Пророка и участвовал в многочисленных битвах. После смерти Пророка Абу Зарр переехал в Сирию, где начал вести набожную жизнь, полную аскетизма. Шариати увлекся судьбой этого исторического деятеля и привнес в его образ собственные черты1. В результате, в его интерпретации Абу Зарр предстал в образе первого представителя исламского социализма [11, с. 57-61]. Позднее Шариати распространил тот же подход и на толкование взглядов других деятелей ранней исламской истории, включая самого Пророка Мухаммада и членов его семьи.
В 1959 г. Шариати закончил Мешхедский университет и решил продолжить свое образование во Франции. В Сорбонне он изучал социологию и историю религии, сблизившись там с целым рядом крупных французских мыслителей того времени. Серьезное впечатление на него произвели взгляды новых левых, особенно Франца Фанона (1925-1961), учившего о важности революционной борьбы за деколонизацию в странах Третьего мира, а также родоначальника французского экзистенциализма Жана Поля Сартра (1905-1980).
Находясь во Франции, Шариати с головой окунулся в местную интеллектуальную жизнь и политическую борьбу. Он сотрудничал с алжирскими революционерами из Фронта национального освобождения, перевел на персидский язык работы Фанона и Сартра, участвовал в демонстрациях в поддержку Патриса Лумумбы (1925-1961), подвергался арестам. Там же во Франции Шариати наладил тесные отношения с иранскими политическими эмигрантами и вместе с Мехди Базарганом (1907-1995)2 принял участие в создании Движения за свободу Ирана. В 1964 г. он завершил свое обучение в Париже, защитив докторскую диссертацию по социологии. В процессе работы над диссертацией он перевел на фарси книгу иранского журналиста-эмигранта Джалала Але-Ахмада (1923-1969) «Вестоксикация» (Gharbzadagi), которую впоследствии опубликовал в Иране.
Вестернизация как вестоксикация
По возвращении в Иран Шариати получил возможность преподавать в университете. Его карьера университетского профессора началась в 1964 г. в родном Мешхедском университете, где он стал читать лекции по исламской истории. В 1970 г. он был приглашен в Тегеранский университет. Тогда же вместе с Базарганом Шариати создал религиозно-культурный центр Хосейнийе-йе Эршад (Hosainieh-e Ershad)3, где читал лекции по широкому кругу философских, социальных и религиозных вопросов для студентов и всех желающих. Именно в эти годы своей жизни Шариати снискал неслыханную популярность среди иранской молодежи.
Одной из центральных тем лекционных курсов Шариати стала проблема модернизации иранского общества. Не относя себя к крайним противникам модернизации, Шариати видел главную особенность ее осуществления в Иране именно в том, что она осуществлялась на европейский манер, как вестернизация. Для Шариати, который многие годы провел на Западе и хорошо знал западную культуру, вопрос о влиянии Запада на Иран имел однозначно отрицательное решение. С его точкой зрения была солидарна и его многочисленная аудитория. Но сам Шариати полагал, что иранцы в целом еще недостаточно осознали тлетворность вестернизации. В письме сыну (1972) он замечал по этому поводу: «Мы говорим об обществе, половина членов которого спит или введена в заблуждение, а другая половина, которая бодрствует, находится в состоянии бегства. Мы хотим разбудить спящих, побуждая их встать, и вернуть беглецов в Иран, побуждая их остаться» [10, с. 13].
Начатую шахом в 1960-е годы «Белую революцию» Шариати идентифицировал не просто как модернизацию на европейский манер, но и как «отравление Западом» - вестоксикацию. Общее восприятие всего процесса он усвоил от Але-Ахмада, в книге которого звучали такие слова: «Мы не смогли сохранить нашу "культурно-историческую" личность перед лицом машины и ее неизбежного натиска. Скорее, мы были раздавлены событиями. Мы не смогли сохранить хорошо продуманную и осмысленную позицию по отношению к этому чудовищу современной эпохи. Дело в том, что до тех пор, пока мы действительно не поймем суть, основы и философию западной цивилизации и не перестанем внешне подражать Западу в потреблении западных продуктов, мы будем подобны ослу, который носил львиную шкуру. И мы знаем, что с ним случилось... Пока мы являемся лишь потребителями, пока мы не производим машин, мы будем страдать от Запада. Ирония в том, что как только мы научимся делать машины, мы будем сами поражены машинами! Мы будем похожи на людей Запада, чьи крики о технологии и машинах, обладающих своей собственной волей, слышны повсюду» [7, с. 31].
Подобно Але-Ахмаду Шариати также был склонен прибегать к патетическому изображению вестернизации. В небольшой работе «Размышления неравнодушного мусульманина о жребии угнетенных» (1977) он писал: «Друг мой, в современном мне обществе я сталкиваюсь с системой, подчинившей себе половину, если не всю, Вселенную. Эта система загоняет человечество в цепи нового рабства. Хотя сегодня это рабство не физическое, наш жребий воистину страшнее твоего! Наш разум, сердце и сила воли оказываются порабощены. В наших сердцах верность целям, верность человеческим обязанностям и вера в свой собственный разум оказываются полностью замещенными "ценностями", которые навязывает нам система под именами социологии, образования, искусства, сексуальной и финансовой независимости и т.д.! Система превращает нас в пустые сосуды, которые можно наполнить чем угодно!» [14, с. 39-40].
Тем не менее в отличие от Але-Ахмада Шариати не склонен был останавливаться только на критике вестернизации. У выпускника Мешхедского университета и парижской Сорбонны была в наличии альтернатива, которую он сформулировал для себя в период пребывания во Франции, штудируя сочинения «новых левых» и марксистскую литературу. В сущности, этой альтернативой он считал грядущую иранскую революцию, которая должна была освободить Иран как от деспотического шахского режима, так и от проводимой им политики вестернизации.
Марксизм как западное заблуждение
Добротное западное образование позволило Шариати рассматривать текущие социально-экономические и политические проблемы Ирана в широкой аналитической перспективе. Особенно подходящим методологическим инструментом для этого выступала марксистская социология, позволяющая интерпретировать иранскую ситуацию в терминах «классовой эксплуатации», «политического насилия» и «капиталистического отчуждения». Однако при всем своем уважительном отношении к марксистской социологии Шариати не считал марксизм действенным средством для решения иранских проблем [8].
Главной причиной этого, согласно Шариати, было то, что марксизм был типичным порождением западного мышления и примером еще одного западного заблуждения. В своей знаменитой работе о марксизме Шариати писал: «Сам марксизм в полной мере является продуктом истории, социальной организации и культурного мировоззрения того же самого Запада», который он пытается отрицать [12, с. 49]. Марксизм был порождением западного Модерна, провозгласившего курс на упразднение религии, человеческой индивидуальности и духовных ценностей. В известном смысле, марксизм даже можно рассматривать как религию, направленную на «систематическое искоренение всех форм религии» [12, с. 52].
Шариати не отказывался от возможности использовать некоторые марксистские идеи, но весь марксизм целиком виделся ему одномерной идеологической системой, которая не принимает в расчет то, что может дать религиозное мировоззрение. Он хорошо видел, что марксизм не признает роли личности в истории, редуцирует человека к его классовой принадлежности, а саму человеческую жизнь - к производственной деятельности. Даже избавление от угнетения и социальное благополучие марксизм сводит к материалистическому объяснению, не предлагая других возможностей. «Мы видим, что социализм лишает человека всех его конечностей и ветвей, кроме одной, но он настолько поощряет ее разрастание, что она вырастает из корней и стволов. Таким образом, он делает человека одномерным, каким бы величественным и возвышенным ни было одно измерение» [12, с. 117].
Согласно Шариати, несмотря на то что марксизм и вырастающий из него коммунизм являются действенными средствами в противостоянии либерализму и капитализму, между собой их связывает больше, чем может показаться неискушенному наблюдателю. Обе эти системы «хотя и различаются по внешней конфигурации, рассматривают человека как экономическое животное». Между собой они конкурируют лишь в том, кто из них более успешно удовлетворит потребности этого животного. Как капитализм, так и коммунизм, опираясь на прогресс машинного производства, обещают человеку лишь материальное изобилие, вследствие чего традиционные моральные ценности приходят в упадок и исчезают. Все господствующие идеологии, порожденные современным западным миром, рассматривают человека в отрыве от его божественной или духовной природы. Человек не рассматривается ими как потомок Адама, как в исламе, но всегда как животное, как продукт биологического, исторического, социального или инструментального развития. Современный западный мир не хочет видеть в человеке его связи с божественным началом. Теперь «человечество - это вырождающийся вид» [12, с. 32-48].
Философия «срединной школы»
Критика иранской модернизации в форме вестернизации и связанная с ней критика марксизма проводились Шариати с оригинальной философской позиции, которая впервые была им сформулирована в ноябре 1954 г. Готовясь к поступлению в Мешхедский университет, Шариати опубликовал в газете «Хорасан» серию статей под названием «Срединная школа ислама» (МаЙ;аЬ-е Vaseteh-e Eslam). Автор статей утверждал, что если внимательно посмотреть на карту мира, то хорошо видно, что страны ислама - Иран, Турция, Афганистан, Саудовская Аравия и страны Северной Африки - находятся между капиталистическим миром Запада и коммунистическим миром Востока. Это географическое положение является неслучайным и накладывает отпечаток на все аспекты исламской жизни. В философском плане исламский мир находится между материализмом и идеализмом, в социальном - между капитализмом и коммунизмом, а в политическом - между западным и восточным блоками. В целом, согласно Шариати, исламский мир занимает «срединное положение», а его школа мысли является «срединной школой» [11, с. 61-62].
Идея исламской «срединной школы», прочно усвоенная Ша-риати, по-видимому, руководила его размышлениями на протяжении всей жизни. Когда Шариати выступил с критикой шахской политики модернизации Ирана, он не отрицал ценность модернизации как таковой, но главной ее опасностью видел вестернизацию иранского общества, ведущую к «отравлению Западом» и утрате собственных духовных основ. Когда он взялся критиковать марксизм, то и в этом случае он признал ценность «левой», социалистической методологии, но марксизм в целом предложил считать непригодной системой мысли для иранского общества. Осторожно нащупывая свой собственный метод, Шариати продолжал осознавать себя представителем исламской «срединной школы». Закономерным решением для него в этих условиях было обращение к исламу. Однако верный своему исходному принципу Шариати и в этом случае постарался найти свой собственный образ ислама - срединный между исламом бесчеловечного угнетения и исламом покорности.
Такой образ ислама, как уже отмечалось, впервые привиделся ему еще в юности, когда он с «левых» позиций взглянул на бывшего язычника и грабителя Абу Зарра, ставшего мусульманином и верным воином Пророка, повернувшим свое оружие против мекканской родовой знати. В своих «Лекциях по исламоведению» Шариати так объяснял свое понимание ислама: «Необходимо объяснить, что мы имеем в виду под исламом. Под исламом мы имеем в виду ислам Абу Зарра, а не ислам халифов. Ислам справедливости и правильного руководства, а не правителей, аристократии и высшего класса. Ислам свободы, прогресса и сознания, а не ислам рабства, плена и пассивности. Ислам моджахеда (борца за веру. - Д. М.), а не ислам духовенства. Ислам добродетели, личной ответственности и протеста, а не ислам (религиозного) лицемерия, (клерикального) заступничества и (божественного) вмешательства. Ислам борьбы за веру, общество и научное знание, а не ислам капитуляции, догматизма и некритической имитации со стороны духовенства» [6, с. 112].
Сложившийся у Шариати образ ислама оказался далек от того, каким представлялся ислам не только на Западе, но и в самом Иране. Философ провозгласил, что у своих истоков ислам был подлинно революционной политической силой, нацеленной на защиту важнейших социальных идеалов - справедливости, человеческого достоинства, свободы. Таким был первоначальный ислам, подаренный миру Пророком Мухаммадом, его зятем имамом Али и другими членами этой семьи. Революционизировав представления о первоначальном исламе, Шариати провозгласил мысль о том, что и в современным условиях ислам может и должен наполниться революционной энергией. То, на что оказались неспособными либерализм и марксизм, по Шариати, осуществит именно ислам, став революционным знаменем грядущей борьбы за социальные идеалы. «Ислам будет играть важную роль в этой новой жизни и движении. Это будущее, которое начинается с отказа от капитализма и марксизма, не является ни предопределенным, ни заранее подготовленным. Ислам будет играть соответствующую роль в его строительстве, когда он освободится от последствий столетнего застоя, суеверий и загрязнения и будет выдвинут в качестве живой идеологии. Это задача истинных интеллектуалов ислама. Только таким образом ислам после возрождения веры и выхода из изоляции и реакции сможет принять участие в нынешней войне верований и, в частности, командовать центром и служить примером для современной мысли, где новый человеческий дух ищет средства для начала нового мира и нового человечества... Это не экстравагантное предложение, это обязанность» [12, с. 95-96].
«Красный шиизм»
Будучи мусульманином, Шариати всегда оставался иранцем, т.е. шиитом. Поэтому его обращение к исламу было обращением к шиизму, в котором традиционно господствует убеждение, что руководство мусульманской общиной должно принадлежать не выборным халифам, а прямым потомкам Пророка Мухаммада - Али ибн Абу Талибу, двоюродному брату, зятю и сподвижнику Пророка, и его детям от дочери Пророка Фатимы. В этой шиитской системе координат Шариати и выпестовал свой наиболее значимый философский концепт о «красном шиизме». Для него то, как жили, верили, мыслили, страдали и боролись за свободу и справедливость Пророк Мухаммад, его семья и их ближайшие сподвижники, и стало образцом праведной исламской жизни, а также ключом к решению всех современных проблем иранского общества.
Согласно Шариати, тот шиизм, к которому все привыкли со времен Сефевидов, стал чопорной и социально беспомощной ортодоксией, способной только оплакивать мертвых и осуществлять контроль за соблюдением малозначащих ритуалов: это шиизм траура, «черный шиизм», не способный поднять знамя борьбы за социальные идеалы. Но этот шиизм, по его словам, никогда не был единственной формой шиизма, ибо ему предшествовал и сможет сменить его в скорой исторической перспективе другой шиизм - «красный шиизм», являющийся подлинной формой шиизма, ибо он восходит к самому Пророку и его потомкам - шиизм мученичества и борьбы.
В статье о «красном» и «черном» шиизме Шариати пишет: «Ислам - это религия, появление которой в истории человечества ознаменовалось возгласом: "Нет!" Мухаммада (мир ему), наследника Авраама. Это религия, выступившая в качестве манифестации религии единства Бога и человечества; она начинается с протестного "Нет!", с провозглашения Единства - с того лозунга, который ислам повторял, противодействуя аристократии и компромиссу... Шиизм - это ислам, который идентифицирует себя и выбирает собственное направление, ориентируясь на "Нет!" великого Али, наследника Мухаммада. Он предстает перед нами как ислам Справедливости и Истины, ибо шиизм является олицетворением "Нет!", послужившего ответом Али на совете по избранию халифа, адресованного Абдул Рахману, представителю исламской аристократии и компромисса. Это "Нет!", вплоть до предсефевидских времен, является частью шиитского движения в истории ислама, индикатором социальной и политической роли группы, состоящей из последователей Али, известных своей верностью добрым традициям семьи Пророка. Это движение основывается на Коране и Сунне... История ислама идет странной дорогой, на которой бандиты и негодяи из арабских, персидских, турецких, татарских и монгольских династий наслаждались правом халифата Пророка ислама и лидерства в мусульманском обществе, отказывая в этом праве семье Пророка и справедливым имамам ислама, являвшимся законными наследниками. Шииты не принимают путь, выбранный историей. Они отвергают лидеров, которые управляли мусульманами на протяжении истории и ввели в заблуждение большинство людей посредством их собственного следования за Пророком, а в дальнейшем путем их предполагаемой поддержки ислама и борьбы с язычеством. Шииты поворачиваются спиной к роскошным мечетям и величественным дворцам халифов ислама и обращают свои взоры в сторону одинокого, забросанного грязью дома Фатимы. Шииты, представляющие собой угнетенный, жаждущий справедливости класс в системе халифата, находят в этом доме то, в чем они нуждались, и тех, кого они искали» [13].
Фатима как идеал ислама
На протяжении всей жизни внимание Шариати привлекали исторические носители «красного шиизма». Как уже было сказано, начал он с Абу Зарра, но позже его галерея образов шиитских борцов за свободу и справедливость существенно расширилась. Одним из самых ярких и по-настоящему изумительных стал образ дочери Пророка Мухаммада Фатимы. Анализируя те скупые данные, что были в распоряжении исследователей ее жизни, Шариати показывает Фатиму не только как идеал женщины и мусульманки более привлекательный, с его точки зрения, чем гламурные европеизированные женщины и забитые женщины из иранских патриархальных семей, но и как духовного и политического лидера, связанного неразрывной нитью судьбы со своим великим отцом. В своей книге о Фатиме Шариати неоднократно повторяет то прозвище, которое дали ей современники, - «мать своего отца» (умм аль-абиха), подчеркивая этим, что Фатима стала опорой посланнику Бога в исполнении им той великой миссии, ради которой он был избран. Тот восторг, который испытывал Шариати, создавая работу о Фатиме, особенно ощутим на последних страницах книги.
Он пишет: «Фатима (А) появляется как сияние вокруг лиц тех, кто, будучи угнетенным, приходит к Исламу. Все те, кто страдает, те, чьи права попраны, те, кто оклеветан, берут имя Фатимы (А) в качестве своего символа. Воспоминания о Фатиме (А) вырастали вместе с любовью и чудесной верой мужчин и женщин, которые на протяжении истории Ислама сражались за свободу и справедливость. Столетиями их карали кровавые плети халифов. Для исламских народов и подавляемых масс мусульманской уммы Фатима (А) явилась источником вдохновения, как и для всех тех, кто стремится к обретению своих прав, кто ищет справедливости, кто борется с угнетением, жестокостью, преступлениями и дискриминацией. Очень трудно говорить о личности Фатимы (А). Она являлась тем идеалом, который Ислам хотел продвинуть в жизнь. Ее облик был определен самим Пророком (С). Он выплавил ее и очистил в пламени испытаний, бедности, революции, глубокой мудрости, и это до сих пор удивляет человечество» [5, с. 159].
Наследие Шариати
Шариати не дожил до Исламской революции почти два года. Однако трудно представить саму возможность этого исторического события без его лекций перед многочисленными аудиториями и без его полемических текстов, от которых исходила неистовая энергия революционного ислама. Трудно представить Исламскую революцию без портретов Шариати, которые несли над своими головами толпы студентов, идущие в едином потоке с другими иранцами, несшими над головами портреты потомка Пророка аятоллы Хомейни. Трудно представить, чтобы в дни революции на иранских зданиях не появлялись такие надписи, как «Слава погибшему за правое дело доктору Али Шариати!» [2, с. 227]. Но еще труднее представить Исламскую революцию без самой революции в исламе, без того, чтобы шиизм траура и покорности стал шиизмом мученичества и политической борьбы. В этом смысле нельзя отрицать того, что лично Шариати многое сделал для такой трансформации.
Известно, что до революции некоторые книги Шариати подлежали конфискации, а тех, у кого САВАК находила такие книги в домах, бросали в тюрьму и подвергали пыткам4. Это едва ли должно удивлять, поскольку в книгах Шариати провозглашалась мысль, что шииты с самого возникновения ислама с необходимостью должны выступать против несправедливой и деспотичной власти и быть революционерами, подобно тому, как были революционерами Пророк и члены его семьи.
Но если оценить вклад Шариати в революционизацию ислама и в возможность самой революции несложно, то всё же значительно сложнее ответить на вопрос, почему после революции имя Шариати стало постепенно вымываться из утвердившегося в Иране политического дискурса.
Первый аргумент, который обычно приводится в таких случаях, состоит в том, что Шариати часто критически высказывался в адрес шиитского духовенства, апеллируя в своих работах к живому духу ислама, а не к сообществу мусульманских ученых. Кроме того, упоминается о том, что Шариати был не искушен в исламских науках и, следовательно, привнес в исламскую мысль много субъективных, философских интерпретаций [3]. Отмечается также и то, что некоторые последователи Шариати впоследствии вступили в конфликт с пришедшим к власти Хомейни и хомейнистским руководством Ирана, и поэтому если бы был жив сам Шариати, неизвестно, как бы сложились его отношения с режимом аятолл [8, с. 39].
По этому поводу важно отметить, что Шариати действительно часто был весьма радикален и склонен к критике духовенства. Однако у него встречаются и конструктивные предложения в адрес улемов, во многом перекликающиеся с пожеланиями Хомейни. «Более важной, чем что-либо еще, является великая миссия улема, который в соответствии с принципами вверенной ему великой школы и в соответствии с. требованиями времени, в котором он живет, должен обратиться к самим принципам. и расширить их так, чтобы религия не оставалась в старых, искусственных и прежних рамках, которые давно устарели» [10, с. 18].
Похоже, имеется объяснение тому обстоятельству, что имя Шариати редко звучит в современных иранских официальных кругах. Оно связано с тем, что значительно чаще это имя звучит в кругах, составляющих внутреннюю оппозицию иранскому руководству. Еще чаще оно звучит в дискурсе тех специалистов по иранской культуре, которые трудятся за пределами Исламской республики. В западных университетах творчество Шариати широко изучается, а его труды активно переводятся на европейские языки, как, впрочем, и на языки других народов. В личности и философии Шариати некоторые эксперты, кажется, видят некую упущенную возможность для Ирана стать более свободной страной, чем является современный Иран [1, с. 102]. Впрочем, упреки Ирану в недостатке свободы и сами носят идеологический характер. Короче, наследие Шариати стало предметом суждений, густо замешенных на политике и ценностных предпочтениях.
С большой осторожностью можно предположить, что по мере дальнейшего развития иранского общества и более широкого вхождения ИРИ в международный процесс наследие Шариати вновь станет предметом активного обсуждения со стороны иранских ученых и политических лидеров. Условием для возрождения интереса к Шариати в Иране может стать и изменение характера политических взаимоотношений между Ираном и США, отмена политики западных санкций по отношению к ИРИ и общее изменение отношения Запада к независимому Ирану.
Примечания.
1 Позднее, как отмечали некоторые исследователи, в личности самого Шариати соединились черты Карла Маркса и Абу Зарра [9, с. 2].
2 Мехди Базарган (1907-1995) - видный деятель иранской либеральной интеллигенции; заместитель министра просвещения в правительстве Мосаддыка; декан инженерного факультета Тегеранского университета; один из лидеров антишахской оппозиции; первый премьер-министр Исламской Республики Иран; покинул пост главы временного революционного правительства ИРИ после захвата посольства США в Тегеране радикальными революционерами; один из наиболее влиятельных противников Хомейни. (На протяжении многих лет жизни Базаргана связывали добрые отношения с Шариати. - Д. М.)
3 Согласно Эрванду Абрахамяну, Шариати получил постоянное место в Хосейнийе-йе Эршад в 1969 г. и оставался там до 1972 г., когда по требованию шахской спецслужбы САВАК этот религиозно-культурный центр был закрыт. Примечательно, что не только шахский режим рассматривал Хосейнийе-йе Эршад как очаг распространения революционных идей, но и традиционное мусульманское духовенство - поскольку Шариати в своих лекциях опирался на западную методологию, прежде всего марксистскую социологию, - видело в нем «логово неверных» [6, с. 108-109].
4 Имеются свидетельства российского очевидца Исламской революции о том, что при шахском режиме арестам и пыткам подвергались те, кто читал книгу Шариати о Фатиме [2, с. 187].
Список литературы
1. Богдан С. «Всевышний создал тебя свободным» : путь Али Шариати к исламской революции и республике // Минбар. - 2010. - № 1 (5). - С. 94-103.
2. Калинин Е.Л. Исламская революция 1979 года в Иране. Записки очевидца. -М. : Институт востоковедения РАН, 2010. - 236 с.
3. Мирзаханов Г. Али Шариати. Мнения исламских ученых // Эль Шиа. - 2016. -13.02. - URL: https://alshia.ru/ali-shariati-mnenie-islamskih-uchenyih/
4. Послание имама Хомейни М.С. Горбачеву // Жуков Д.А. Иран от Хомейни до Хаменеи. - М. : Научная книга, 2011. - С. 152-156.
5. Шариати А. Фатима - дочь Пророка («Фатима есть Фатима») / пер. с перс. М. Ибрагимовой. - М. : Исток, 2010. - 168 с.
6. Abrahamian E. Radical Islam: the Iranian mojahedin. - London : Tauris, 1989. -307 p.
7. Al-i-Ahmad J. Occidentosis: a plague from the West / Transl. by R. Campbell. -Berkeley : Mizan Press, 1984. - 160 p.
8. Bayat A. Shari'ati and Marx: a critique of an «Islamic» critique of Marxism // Alif : journal of comparative poetics. - 1990. - N 10. - P. 19-41.
9. Byrd D.J., Miri S.J. Introduction // Ali Shariati and the future of social theory : religion, revolution, and the role of the intellectual / Byrd D.J., Miri S.J. (eds.). -Leiden : Brill, 2018. - P. 1-8.
10. Hanson B. The «Westoxication» of Iran : depictions and reactions of Behrangi, Ale Ahmad, and Shari'ati // International journal of Middle East studies. - 1983. -Vol. 15, N 1. - P. 1-23.
11. Rahnema A. An Islamic utopian : a political biography of Ali Shari'ati. - London : Tauris, 2000. - 418 p.
12. Shariati A. Marxism and other Western fallacies : an Islamic critique / Transl. by R. Campbell. - Berkeley : Mizan Press, 1980. - 122 p.
13. Shariati A. Red Shi'ism : the religion of martyrdom. Black Shi'sm: the religion of mourning. - URL: http://www.shariati.com/english/redblack.html
14. Shariati A. Reflections of a concerned Muslim: on the plight of oppressed peoples // Race & Class. - 1979. - Vol. 21, N 1. - P. 33-40.
Комментариев нет:
Отправить комментарий