Вот что меня занимает в последнее время. Последние 15 лет СССР я прожил уже в сознательном возрасте, много читал, много ездил по стране. И народная жизнь была мне явлена во всех ее изводах, как и всему моему поколению: и в типографии я работал в цеху с работягами, и в философской редакции работал младшим редактором, и как все ездил на всякие "картошки", и был на квартирниках Гребенщикова, и с научно-технической интеллигенцией на слетах КСП, и в Сибири был, и на Севере.
И вышел я в ментальном состоянии в 1989-191 гг с убежденностью, что никакого "советского народа" нет. Народ есть, он явлен, и это мы сами.
Но то, что есть именно "советский" народ - как это было зафиксировано в Конституции 1977 года (а процесс ее подготовки шел десять лет) - я это считал просто казенной идеологической галиматьей: вот это все - про "новую историческую общность", которая наконец "сложилась".
И дальше, когда в 1991 году все это исчезло, то я считал, что поскольку никакого "советского народа" и не было, то он и не "исчезает". А просто начинается формирование нового народа нового государства. И так я думал все 90-е годы, а затем и все нулевые.
Это была ошибка. Теперь оглядываясь назад, я понял, что "советский народ" - это была не просто умозрительная конструкция советских официальных псевдомарксистов, которым надо было как-то выйти из ранней концепции классовой борьбы к мирной рутине потребительского общества, а что "советский человек" реально сформировался как своего рода "гражданская нация".
И сейчас, глядя на путинизм в этой его нынешней фазе, я вижу, что все это форма бытования "советского человека", травмированного постсоветским периодом. Когда сейчас я вижу самых разных персонажей во многих постсоветских странах - Додона, Медведчука, Уманова, Варданяна, Путина, и всю огромную толпу участников становления рыночной экономики, превратившихся в лютых путинских мракобесов и антилибералов, я вижу в них вовсе не "имперство" (этот концепт мне кажется мало что объясняющим), а я вижу в них необоримую силу "советского человека как новой исторической общности".
Это все - искалеченные "советоиды", рассеянные не только по странам бывшего СССР, но и теперь их можно встретить по всему миру. Поскольку в постсоветский период они расселились-разбрелись и по югу Франции, и на Балканах, и заселились на Рейне, как репатрианты из СССР.
Проблемой оказалось то, что население центрального обломка СССР - России - не смогло за 30 лет найти никакой новой формы "общности". И если у других народов новый "нацбилдинг" - пусть и со сложностями и нервно - но пошел и привел к результату, то в РФ он вообще не пошел никуда. И Путин привел это все окончательно к форме бывания "извращенного советского человека". Он извратился рынком, но не перестал видеть свою идентичность как некий аналог "советскости".
Разумеется, Путин ("коллективный Путин") не может создать тут ни "имперской нации" периода царизма, ни "советского народа" эпохи СССР, просто потому что нет этих исторических рамок. Но он может погрузить население в "геополитический делирий", который не формирует "гражданской нации" в границах РФ, но укрепляет длящуюся иллюзию существования народа как бы на воображаемой платформе "советского единства".
Отсюда и то, что принято называть "инфантилизмом", и то, что сохраняется типично советский "брутализм" в повседневности, и инерционное понимание "братскости" якобы братских народов, и сохраняющееся совершенно советское пренебрежение к институтам при высокой ценности коммунальных связей ("советский народ - коммунальный, а не социальный").
Тут надо подчеркнуть - произошел не реальный поворот к "советскости", а погружение в сновидение. Но это сновидческое состояние советоидности - оно позволяет непрерывно манипулировать населением несостоявшимся как гражданская нация. Манипулировать за счет - в первую очередь - потока опознаваемых всеми культурных образов, когда-то пронизавших все пространство: от песенки "Прекрасное далеко" до мемов из "Двенадцати стульев". Это огромный корпус символов, мемов, эпизодов вмененной коллективной памяти, которые создают мощную платформу "советоидности".
От нее сейчас целенаправленно пытаются оторваться в разном направлении все народы бывшего СССР - казахи, беларусы, молдаване, украинцы, и до сих ведут борьбу с ней у себя даже литовцы, эстонцы, латыши. При этом везде эта платформа еще есть. Она выражена не в приверженности "коммунизму" или "левой идее", не в симпатиях к официальной советской идеологии, и не в стремлении воспроизводить "русскую имперскость", она является чем-то вроде инстинктивной верности "чебурашке", то есть какому-то размытому воспоминанию о коллективном прошлом. И вот это post mortem советского народа в виде Путина, Медведчука, Алксниса, Матвиенко, Додона, а затем и сползших к "чебурашке" Набиуллиной, Мантурова, Валерия Фадеева, митр.Тихона Шевкунова, Никиты Михалкова и проч. и проч. - он существует "трансгранично", имея теперь источником радиации Кремль.
Так что "Левада-центр" и покойный Борис Дубин были правы: центральный социологический сюжет всего этого "постсоветского периода" заключен просто в длящемся существовании "советского народа" в извращенной, посмертной форме.
Вот так я теперь стал думать, вспоминая "всенародное обсуждение Конституции 1977 года".
Ольга Крокинская
ОтветитьУдалитьЭто очень, очень верно, во всех деталях. Homo soveticus безусловно был выращен, и как субструктура сознания воспроизводится в постсовке рефлекторно. Мне странно, что нынешние молодые социологи это отрицают. Писала как-то, что постсоветский человек страшнее советского, потому что в нем трижды разрушена идентичность. Личностно он – ничто, пустота, клубок инстинктов, и неоткуда взяться стержню, на котором формируется новая культура и новая социальность. Он – вот это сильнейший тезис – не социален, он «коммунален» во многих смыслах, в сетях особенно, там вообще коммунальная кухня. Он – социобиотика, он популяция, а не общество и даже не какая-то особая «культура», как первобытные племена. Это та точка отсчета, из которой, возможно, вырастет необходимое представление о том, что делать дальше. Пишу об этом книжку, а ваш текст, Александр Олегович, Александр Морозов местами, прямо, как ее предугаданный конспект. Очень Вы меня этим поддержали. P.S. Про имперскость тоже очень согласна. Подбросили распавшемуся уму красивую игрушку: О! Мы, оказывается, имперцы, а не вот это вот всё в проруби. Не было никогда такого самосознания у советского человека, и сегодня надо это вынуть из головы.
Андрей Калитин
ОтветитьУдалитьПрочитал дважды. Круто. Но один вопрос - а вот это относительно молодое поколение 30-40 летних лоялистов, которое в целом «не против», и новые 20-летние, которые «несомненно за», они же вроде бы не должны культурные коды в заводских настройках носить. Откуда они? Как они? Зачем?
Olga Kiseleva
УдалитьАндрей Калитин через семью, кинофильмы и мультики, школьные учебники в конце концов, которые после короткого периода свободы и многообразия омертвели, возвратившись все к тем же канонам "советсковости".
Vladimir Makhonin
ОтветитьУдалитьФактор имперскости у огромной части россиян я бы не не стал недооценивать. Их представление об успешности государства прямо связано с тем внушает ли оно страх соседям из бывшего СССР и уважают ли Россию в "высшей лиге" (США, ЕС и т.д.). Поэтому имперский ресентимент Путину было не так уж трудно раскрутить. Причём, появился ресентимент именно тогда, когда резко поднялся уровень жизни в России. В 90-е было не до имперскости, люди думали о выживании. Кстати, имперскость была одной из причин поражения белых в Гражданскую войну. Руководство движения отказывалось предоставлять окраинам империи независимость, не понимая что время империй уходит. Зато красные эти настроения уловили и обещали всем этническим образованиям всё что те хотели
Юрий Лобанов
ОтветитьУдалитьМне кажется, просто любая и неизбежно провальная попытка модернизации в России приводит к тоске по "Золотому веку", который неизбежно имперский и реакционный, потому что это исторически выпукло. Потом тоску бывает удобно сделать официальным дискурсом, потом нужна новая провальная модернизация. Как выйти из этого замкнутого круга - главный вопрос отечественной историософии.
Илья Лазаренко
УдалитьНа главный вопрос есть главный ответ: Россию надо ликвидировать
Nikolay Nikonov
Удалитьвопрос только в том, сколько лет потребуется и сколько ресурсов будет потрачено впустую, сколько людей будет убито, искалечено, лишено собственности. Вопрос в том, как свести задачу к ранее решённой наиболее быстро и наименее кроваво. А так, да, "можем повторить" (с)
Майк Из Ингрии
Удалитьэто неизбежно в любом случае, без глубокой федерализации и децентрализации, а они сейчас не просматриваются ни при каком ином сценарии.
Dave Baumberg
ОтветитьУдалитьВ 91м казалось, что совок умер.
Как легко можно увидеть по обращению ‘товарищ’ не лимитированному в военной или милицейской среде, оно всюду.
Та же Шульман будучи ребенком при издыхании совка, обращается к аудитории ‘товарищи’. И никуда это не уйдет. К концу 1920х думаю трудно было найти людей ‘господа’ и через 100 лет тоже.
Это народ ‘товарищей’, комиссаров и прочей нечисти.
Sergey Overkin
ОтветитьУдалитьВсё ещё шире!
Не только в России.
Вчера разговаривал со словенцем примерно 1980-го года рождения. Так вот он раза три в разговоре "вспомнил" какая хорошая была была медицина при социализме, как давали людям беспроцентные ссуды на жильё. Соглашается, что у них был "социализм - лайт", но на своем твердо стоит.
А по радио два! раза передали (вы не поверите) - югославский вариант песни "Прекрасное далёко". "Из чистого извиру ..".
Что это было? Я до сих пор под впечатлением!
Александр Гильман
ОтветитьУдалитьМожно подумать, что украинцы или прибалты перестали быть советскими людьми только потому, что родились с правильной национальностью.
На самом деле у них совковое неприятие демократии соединилось с этническим национализмом, который советский режим с переменным успехом подавлял. А навязывемая совком вера в непогрешимость власти превратилась в веру в непогрешимость Запада. А уверенность, что все зло происходит из-за козней врага, в новой реальности - России, это просто повторение советской мантры про тлетворное влияние Запада.
Abraham Terz
ОтветитьУдалитьДа, общие чебурашки, дениски, буратины в бэкграунде... Но базовый, объединяющий всех этих 'додонов' и их благодарную аудиторию, фактор - это, как ни крути, русский язык. Именно на его основе сформировалась параллельная идентичность в постсоветских странах. Поэтому, первоочередная для каждой из этих стран задача - всемерная защита и укрепление позиций национального языка. Без этого - никак.
Клубочек Теплоты
Удалитьвы очень сильно ошибаетесь. Многократно упоминаемый тут Додон отлично говорит на румынском, это его родной язык (правда, местные совки его упорно называют молдавским). Наши молдавские совки носят все признаки остальных ватников, но при этом говорят на родном языке и даже ругаются с русскоязычными совками по этому поводу.
Вот так причудливо тасуется колода:))
Igor Saslawsky
ОтветитьУдалитьДа, мы ошибались, советский народ это не идеологический конструкт. а реальность на территории минимум четырех республик бывшего Ссср .
То что нам казалось стержнем конструкции, марксистcко- ленинская идеология, оказалось румянами по точной формулировке Евгения Добренко .
А в основе оказался русский деревенский , затем посадский национал- социализм , что идеологи 90-х прекрасно понимали.
Проект 1999 года, это уникальный случай в российской истории , когда русский выборный царь проектируется по лекалам русского общества из полного ничто .
В 1922-1927 русский царь опирался на общество в стремлении к абсолютной власти и формировал затем общество под себя.
Здесь все было наоборот.
Именно поэтому в путинизме так много от неосталинизма и поэтому, это устойчивое гомогенное общество с , наконец, гармонизирванными интересами всех сословий.
Не уверен, что это присяга Советскому прошлому.
Это достаточно эффективная форма солидаризма в которой « Достоевский противопоставлен Канту».
Tatyana Sycheva
ОтветитьУдалитьВсе так, но имперскость тоже не следует сбрасывать со счетов, ибо в войне с Украиной сыграли роль два фактора – имперскость и советскость. Советская власть породила новый вид человека – гомосоветикус – человек советский – хамоватый, вороватый, алчный. Имперское сознание сохранялось в тезисе о мировой революции, т.е. навязать всему миру свое представление о «счастье», что сейчас и пытаются сделать в Украине. Здесь имперскость выступает, как стремление подчинить других своей воле по праву сильного. Имперскость – это ещё когда считаешь себя принадлежащим к титульной нации, а все остальные вокруг – чурки, хачи, хохлы…
Nikolai Rozov
ОтветитьУдалитьДа, символы, типа "чебурашки", конечно, важны для (пост)советского человека, но еще важнее внутренние установки политической культуры, а она спаяна с типом государства, которое воспринимается (во многом справедливо) как: 1) для всех кормящий отец, дающий еду, жилище, тепло, медицину и проч. , 2) оно выше и чужое, от "населения" не зависит, 3) способно кого надо загнобить, и это правильно, 4) это "держава", чтоб остальные боялись и уважали, 5) может возвращать блудных и неблагодарных, даже суровой силой. Только последний пункт - про агрессивное "имперство". Да, оно есть, но на последнем месте.
Volodymyr Kozak
УдалитьВсе станет на свои места, если заметить что СССР стал той же империей, слегка подрыхтовав прежние имперские лозунги.
Никуда не делась историческая особая миссия - русских всечеловеков страждущих насильно изменить мир лучшему заменил советский человек, страждущий насильно всех увлечь в коммунизм/социализм.
Единый советский народ сменил триединый русский народ, осчасливив не только украинцев и белорусов, теперь уже советский народ превращается в русскиймир, и снова в одиннарод пропаганда возвращает постсоветских россиян и украинцев.
Vladislav Rychkov
ОтветитьУдалитьНесколько размышлений от меня.
1. Ваше понимание "советского человека" как габитуса (в терминах Бурдье) весьма точно. Действительно, речь идёт о системе устойчивых диспозиций, которые, как вы верно отмечаете, проявляются через культурные практики, мемы, и повседневные паттерны поведения. Это полностью соответствует концепции социального поля Бурдье.
2. Наблюдение о "коммунальности" versus "социальности" хорошо соотносится с идеями Шютца о жизненном мире и интерсубъективности. Вы точно улавливаете, как повседневные практики формируют общий горизонт понимания.
Однако есть несколько существенных контраргументов:
1. С позиции структурализма, ваш тезис о полном отсутствии "нацбилдинга" в РФ требует корректировки. Согласно Гидденсу, социальные структуры постоянно воспроизводятся через практики агентов, даже если эти практики кажутся деструктивными. То, что вы называете "геополитическим делирием", с точки зрения структурализма является именно формой нацбилдинга, пусть и специфической.
2. Концепция "мест памяти" Пьера Нора предполагает более сложную динамику между реальной и символической памятью. Ваше противопоставление "реального поворота к советскости" и "сновидческого состояния советоидности" несколько упрощает эту диалектику. По Нора, сами "места памяти" (включая упомянутые вами культурные референции) являются одновременно и материальными, и символическими, и функциональными.
3. С позиции постструктурализма, ваше понимание "советского человека" как некой целостности может быть проблематизировано. ЛаКапра подчеркивает важность различения между отсутствием (absence) и утратой (loss). То, что вы описываете как "посмертную форму советского народа", может быть интерпретировано как серия разрывов и смещений, а не континуальное существование некой сущности.
4. Следуя Ахиезеру, стоит отметить, что описываемый вами феномен можно рассматривать как проявление социокультурного раскола, где "советоидность" является не столько единой платформой, сколько одним из полюсов продолжающегося раскола.
Важное дополнение: ваш анализ мог бы выиграть от более четкого различения между структурными условиями воспроизводства "советскости" (по Гидденсу) и агентностью акторов в этом процессе (по Бурдье). Сейчас эти аспекты в тексте несколько смешаны.
Методологически продуктивным было бы также рассмотреть, как различные формы капитала (по Бурдье) конвертируются в современном постсоветском пространстве, и как это влияет на воспроизводство описываемых вами паттернов.
Деепричастный Оборот
ОтветитьУдалитьВот прав же был Курехин! Грибные кремлевские споры! Ленин - гриб, вечно мертвоживой, а грибница подземная цела и споры распространяет, евразийцы и заражаются ими. Хроническая интоксикация!
Igor Romanov
ОтветитьУдалитьПолностью солидарен - и с впечатлением, и с выводами. События последнего десятилетия доказали - советский человек существует. Что усомневает близкую мне истину о неподатливости и универсальности человеческой природы. Два дополнения. Во-первых, я бы не сводил процесс формирования данного человеческого типа к ряду символов-чебурашек. Полагаю, тут задействованы более фундаментальные механизмы воздействия, как, например, уничтожение института собственности и вмешательство государства в интимные сферы семьи, воспитания и тд. Во-вторых, травма распада Союза видится мне лишь эхом травмы его существования. То есть сама природа этого человека имеет травматическое происхождение. Ну и, конечно, советский человек унаследовал все худшее от русского - мазохистическую преданность державе, любовь поротой задницы к сильной руке, хитроватость и псевдокоммунальность, и многое из того, что описывает Левада и что мы наблюдаем у лучших и худших предстаивелей.
Наталья Целикова
ОтветитьУдалить"Инстинктивная верность чебурашке", "размытое воспоминание о коллективном прошлом" - это и есть признаки той самой, именно "гражданской нации", сформированной (благодаря или вопреки - это отдельный вопрос) в рамках сначала одной империи, потом другой. И поздно пытаться обесценивать смысл жизни миллионов людей, которые были рождены в результате той самой дружбы народов. И русский язык как раз и является языком именно этой гражданской нации, и межнационален по своей сути, потому что и был основан Пушкиным (посмотрите на его портрет и назовите его русским). Поэтому ваша борьба с т.н. имперскостью - это борьба с ветряной мельницей, бессмысленная по сути, но перспективная, конечно, в плане своей бесконечности. А работяг, которых вы упомянули и на налоги которых многие из лайкнувших этот претенциозный текст жили и продолжают жить, как вы понимаете, имперцами ну никак не назовёшь, им была отведена роль колониальных рабов. Но об этом вашей братье не интересно размышлять, вам надо на кого-то повесить очередную вину. И мы даже знаем на кого. Ваша задача - разделять людей по национальному признаку, игнорируя тот факт, что многие республики уже давно имеют смешанное по национальному признаку население. Так что же такое "имперскость" , с которой так отчаянно борются наши интеллектуалы с советским образованием МГУ? А не сами ли эти интеллектуалы, которые так презрительно относятся к работягам, и вместо того чтобы бороться за их права и субъектность, с удовольствием пытаются натянуть на их шею очередное ярмо ответственности или вины. Вы ничем не отличаетесь от перечисленных вами плохишей, поскольку рука руку моет дружно шагаете в направлении войны, вместо объединения методично разъединяя людей по национальному признаку. Ваш текст хорош как блестящий образец политтехнологического жанра, а в плане ловкости подмены понятий ему вообще цены нет!
Irina Zhukovskaya
ОтветитьУдалитьИмхо, не "верность чебурашке", а как раз наоборот - официальная идеология позднего совка была единственной связующей нитью с европейским гуманизмом, а "либерализм" 90-х был "предательством чебурашки", апологией силы и войны, то есть откровенным фашизмом. Такой неожиданный для самой себя вывод у меня получился в начале 2000-х по итогам исследования системы ценностей, заложенной в постсоветских российских учебниках истории. Снайдер назвал сурковский идеологический продукт "шизофашизмом", и это очень точно - фашизм даже не под маской антифашизма, а эксплуатирующий неосознанный эмоциональный протест против фашизации системы ценностей.