Эпоха бархатных революций закончилась. Мирный протест – фсё, что доказывает белорусское «кладбище революций». Цветной протест работает только против цивилизованных диктатур, стесняющихся пощекотать толпу пулеметами, и сатрапов, испытывающих комплексы по поводу своей токсичности для левацкой европейской интеллигенции. Если же диктатор – мясник, более того, испытывающий наслаждение от демонстрации своей мясницкой сути, то рассчитывать свергнуть его, делая ладошками сердечки – крайне глупо.
Поражение белорусской революции означает начало новой эпохи, когда мир перестает быть более-менее ценностно единым, каковым он стал в 80-е годы прошлого века, и вновь раскалывается на цивилизованное ядро и варварскую периферию, враждебные друг по отношению к другу. Причем либеральный цивилизованный центр входит в стадию старческого затухания, в то время как неоварварская периферия, наоборот, переживает юношеский расцвет и испытывает удовольствие от осознания своей звериной силы.
В такой ситуации революции в либеральном центре выглядят пошло, как 90-летняя старушка, наряжающаяся в мини-юбку и тинейджерский топик. Деполитизированный бунт сытых обывателей ради бунта – это попытка скрасить скучную действительность, и тогда поводом для социального взрыва становится то мифическое потепление климата, то ущемление прав трансгендеров при кастинге на главные роли в киноиндустрии. «Революционерам» не нужна власть, их заводит сам процесс.
А в диком поле неосредневековой архаики попытки недовольных копировать цивилизованные протесты вызывают у власти не чувство стыда и желание всеми силами замять скандал, а ярость и ассиметричную агрессию против носителей чуждых ей культурных кодов.
Соответственно, время бархатных революций, как инструмента политических переворотов, безвозвратно ушло. Отныне, революция, чтобы иметь шансы на успех, должна становится, по меньшей мере, наждачной и опираться на все большие порции насилия в отношении правящего класса.
... Именно поражение делает белорусскую революцию событием воистину мирового масштаба. Оно меняет устоявшееся отношение к революции в принципе»... Протесты в Беларуси выявили кризис философии «бархатных революций», которая «не работает», если «верхи» хотят и могут жить, как жили. Эпоха «перезревших» революций, триггером которой была старческая немощь «верхов», подходит к концу. Начинается эпоха «недозрелых» революций, драйвером которых становится нетерпение масс...
... Если в обществе наблюдаются признаки скрытой или тем более открытой гражданской войны, значит, это общество разделено на классы. Именно возвращение общества «в классы», то есть к социальной структуре, в которой две большие группы очень жестко, можно сказать, бескомпромиссно противостоят друг другу, является главной приметой времени как в Беларуси, так и в России. Но это, если так можно выразиться, «неклассические классы», не подходящие под общепринятые их определения...
... Произошло практически полное переформатирование всех общественных связей и отношений, результатом которого стало появление у этих обществ «вторичных классовых признаков». Они оказались расколоты на две большие группы людей, сильно различающиеся своим местом в сложившейся социально-экономической и политической системах, но не похожие на классы в их прежнем понимании.
Речь, по сути, идет о двух «мегаклассах», перекрывающих собою все неототалитарное социальное пространство: о «людях системы» и «людях вне системы», то есть о «включенных» и об «исключенных». Принадлежность к одному из этих «мегаклассов» не зависит от социального или профессионального статуса субъекта. Можно быть хорошо «включенным» водителем и плохо «включенным» бизнесменом. Положение в обществе все больше определяется тем, является ли «имярек» частью системы или она его из себя «вытолкнула...
…Что объединяет людей Системы? То, что они коллективно (как прямо, так и косвенно) контролируют государство, а через него — основные экономические активы (командные высоты в экономике)...
... События в Минске заставляют нас изменить представления о стабильности постсоветских неототалитарных режимов как в Беларуси, так и в России. До сих пор был популярен взгляд, что режимы эти находятся в «неустойчивом равновесии» и напоминают мяч, зависший в зените параболы, и вопрос был лишь в том, откуда прилетит тот черный лебедь, который смахнет его своим крылом. Но, похоже, реальность выглядит несколько иначе.
Режимы оказались гораздо более устойчивыми, чем многие ожидали. Они не зависли в социальном вакууме, а покоятся на весьма прочной классовой платформе, и никакой лебедь их с нее не спихнет. Стратегия, ориентированная на то, что мирное давление на режим само по себе приведет к его коллапсу, оказалась провальной. В общем-то, определенные выводы можно было сделать уже по итогам провала оппозиции в Венесуэле.
Белорусская революция показала, что в неототалитарных обществах, возникших на просторах рухнувшей советской империи, «гандизм» не пройдет. Если режим готов отстреливаться, парадигма мирного протеста не работает. Ни миллион, ни даже сто тысяч никогда не выйдут на улицу, если армия и полиция готовы стрелять в толпу. А на меньших цифрах «бархатные революции» не случаются...
