Рустем Вахитов: Обрядоверие

 Социал-демократ П. Аксельрод в письмах к Каутскому после 2 съезда РСДРП сокрушался о том, что на Западе противостояние между разными направлениями в марксизме возникали на основе теоретических споров, а у русских эсдеков на 2-ом съезде раскол на ленинистов (большевиков) и мартовцев (меньшевиков) произошёл по «пустячному» организационному вопросу. Аксельрод писал: «поскольку я знаю историю западной социал-демократии, в большинстве из тех случаев, когда там возникали конфликты и расколы, дело шло о разногласиях программного и тактического характера, обеими сторонами понятыми и формулированными, и лишь в связи с ними получали решающее значение и организационные вопросы. У нас же разногласия даже в организационных вопросах впервые ясно и конкретно проявились только в тех методах и приемах, какими Ленин и его пособники проводили на практике всеми нами признаваемый "централизм"… В том-то и заключается чудовищность нашего положения, что на почве мелочей в партии мог возникнуть и получить господство бюрократически-бонапартистский режим!»

Ему не пришло в голову, что это очень по-русски, и что русская Реформация - Раскол была, в отличие от немецкой, также  вызвана не доктринальными, а обрядовыми вопросами. Протопоп Аввакум не прибивал к дверям Успенского собора Кремля 95 тезисов, он не спорил с Никоном о вопросе иконопочитания и правомерности существовании монашества. Русские христиане шли в горящие срубы из-за того, что … хотели креститься двумя, а не тремя перстами!

Носителю европейской культуры, каковым был Павел Аксельрод, этого не понять, у него это даже вызывает недоумение и  возмущение: раскалывать единую социал-демократическую партию  не ради доктринального вопроса (в 1902 году и большевики и меньшевики придерживались одной программы – антибернштейнианского марксизма, провозглашенного Каутским и Плехановым), а ради «уставных мелочей». Но чуть позже евразиец Петр Сувчинский хорошо скажет, что русская вера есть не просто исповедование каких-либо тезисов, но обрядоверие. Для русского важно не только придерживаться  некоторых идей в смысле теоретическом, важно еще, чтобы эти идеи приобрели экзистенциальное измерение, чтобы они облеклись в практику (и в этом Сувчинский видел близость русской культуры к туранским). 

В самом деле, в чем разногласие между Лениным и Мартовым на 2 съезде?  В вопросе: что значит быть членом социал-демократической партии? По Мартову, можно быть членом партии и вести  прежнюю жизнь – например, жизнь  зажитого скучающего буржуа, который сочувствует идеям социализма, но это сочувствие не мешает ему свои индивидуалистические интересы ставить выше партии. По Ленину все наоборот: если ты признал себя социал-демократом, признал правоту марксистского мировоззрения и необходимость бороться за освобождение трудящихся, ты должен в корне изменить свою жизнь, ты уже не будешь таким как прежде,  ты подчиняешься партии и ее вождям как солдат подчиняется генералам армии. Для Мартова партия – клуб по интересам, для Ленина – союз единоверцев и одновременно – войско (орден меченосцев, как скажет позже Сталин). 

Кстати, я давно заметил, что меньшевистское понимание партии – как  суммы индивидуальностей напоминает протестантское понимание церкви. Ведь согласно протестантскому канону Бог заключает с каждым  членом церкви индивидуальный договор и требует личностного признания Себя.  С точки зрения большевиков партия состоит не из индивидов, а из партийных организаций и каждый индивид подчиняется своей организации и только через нее может участвовать в общепартийной жизни, обрести особое «коммунистическое духовное спасение». Но точно также в православии церковь разделяется не на индивидов-верующих, а на все более малочисленные церкви и элементарной является либо домашняя, семейная церковь, либо монашеская община. Вне церкви, индивидуальным образом согласно православию, спастись нельзя. Может быть, это имел в виду Бердяев, когда говорил, что большевизм – безусловно, православная ересь?